И вот он вновь провел пальцами по струнам, - глядя на Аннэку, он ви-
дел и небосклон за нею - извлекая эту, последнюю свою песнь, он видел,
как с каждым его словом разгоралась за нею заря. Как эти могучие огнен-
ные потоки страстью по небу разливались, - он огненным вихрем, видя Лю-
бовь и Деву, мчался навстречу заре. И дух его парил над телом, он не на
Земле ныне стоял - нет он был духом могучим и свободным. И, зная, что
Аду Никогда не вобрать его, он свободным голосом пел. Он пел то, что вы-
рывалось потоком, те строки, которые в этом парении изливал дух его -
строки не придуманные раннее, но извлеченные для вечности прямо теперь,
перед зарею, перед смертью тела.
Среди звезд, в бесконечной пустыне,
Расправляя крыл светлую стать,
В серебристо-холодной святыне,
Змей летел и не знал, что сказать.
Он не знал, кто такой он, откуда родился,
И зачем он, - но жаждал узнать,
В нем, ведь, разум нетленный вихрился,
А не космоса тихая гладь.
Вот пред ним, среди звезд, черный замок,
А из замка чуть слышится стон,
"Вот изгиб, вот судьбы моей рок,
Ну, вперед и сомнения вон!"
Вот влетает он в черные залы,
Холод их, как клещами щемит,
Но для крыльев просторы те малы,
Он быстрее на голос летит!
Что за чудо! - так, будто, весь космос,
Нет весь Бог, Жизнь, Печаль в тех словах,
"Нет, не зря в одиночестве рос я,
О неясном грезил в мечтах!"
Вот, пред ним, вся из холода зала,
Ну а в центре, на черной цепи,
Клеть, которая в прутья вобрала,
Ту, что только Любовь назови!
Да, - за прутьями, крылья сложивши,
Пеньем бьется из света душа,
О свободе так долго моливши,
Нежным светом и страстью дыша.
Крылья птицы летавшей сквозь вечность,
Глава девы божественных снов,
А в очах - всего сущего течность,
Также - гул запредельных ветров.
"Кто ты?" - грянул тут змей чистой страстью,
"Кто посмел тебя в клеть заковать?
И как |