же, и кровь - красная? Хотя - не имеет значения. Н-да!.. Кстати!
Раз уж мы встретились. Я слышал, тут обо мне сложилось определенное
мнение: сухарь, ироник, себялюб...
- Ну что вы, - возразил я.
Он сделал быстрое движение.
- Некоторые даже говорят - циник.
- Не может быть.
- Представьте, говорят, - у него в голосе мелькнуло что-то враждебное
металлическое.
Я вдруг подумал, что мягкость его обманчива. Воли он, должно быть,
необыкновенной.
- Но, право, это не так. Не так, не так, - сказал Иван Алексеевич. -
Все это выдумки, личные обиды. Современники всегда врут - почитайте
мемуары. Но если я буду иметь честь продолжить знакомство, то вы сами
убедитесь...
Его манеры действовали на меня угнетающе. Слишком изысканно. Я не
привык и выглядел дураком. Красивые у Антиоха приятели. Загадочные.
Хотелось ответить тем же. По-светски. На ум приходило - "зело" и "бяше".
- Между прочим, - подойдя к заваленному столу, очень небрежно,
вполоборота, спросил Иван Алексеевич. - Вы не знаете, зачем я понадобился
господину Осокину? Живой человек. Или ему не хватает персонажей? - Он
внимательно посмотрел на меня, и я готов был поклясться, что глаза его
блеснули. Вот только глаз не было. - Я же не вурдалак, чтобы воскресать по
ночам.
Я пожал плечами.
- Ну да - вы не можете знать...
Он потянул со стола верхнюю страницу.
"Что же касается того, где достать топор, то эта мелочь его нисколько
не беспокоила, потому что не было ничего легче. Стоило только потихоньку
войти, когда придет время, в кухню и взять топор, а потом, через час
(когда все уже кончится), войти и положить обратно."
Вдруг отшвырнул, сказал с неожиданной издевкой:
- Бедный студентик с топором под мышкой. Ведь нелепость! Вымысел. И
неоправданный вымысел.
- Кгм... - дипломатично уклонился я.
- Или Антон Григорьевич занимается? - Вздохнул. - Что еще |