а них двадцатипятицентовиков.
СТЭНЛИ. Да и скормит дома, по монетке, поросеночку, все в кубышку, которую
маменька подарила к рождеству, - оно вернее. (Сдавая карты.) А! играй - не
играй...
Митч смущенно смеется и проходит за портьеру. Остановился.
БЛАНШ (негромко). А детский уголок - занят...
МИТЧ. Знаете, пиво...
БЛАНШ. Терпеть не могу.
МИТЧ. В жару - единственное спасенье.
БЛАНШ. Не для меня. Я от пива только раскисаю. Найдется у вас сигарета?
(Накинула
темно-красный атласный халатик.)
МИТЧ. Конечно.
БЛАНШ. Что у вас?
МИТЧ. "Лакки".
БЛАНШ. Сойдет. Славный у вас портсигар. Серебряный?
МИТЧ. Да. Прочтите, что на нем.
БЛАНШ. О, есть и надпись! Не разберу...
Он зажигает спичку, подвинулся ближе.
У-у. (Читает намеренно с запинкой.)
...И если даст господь,
Сильней любить я стану... после смерти!
О... миссис Браунинг!.. из моего любимого сонета.
МИТЧ. Вы знаете?
БЛАНШ. Ну как же!
МИТЧ. У надписи целая история.
БЛАНШ. Совсем как в романе.
МИТЧ. Не очень веселом.
БЛАНШ. Вот как...
МИТЧ. Да, теперь эта девушка уже умерла.
БЛАНШ (участливо). О-о!..
МИТЧ. Когда дарила, она уже знала, что не выживет. Очень странная была
девушка, такая
милая, очень!
БЛАНШ. Любила вас, наверное. Больные так привязчивы, так глубоки и искренни
в своих
чувствах.
МИТЧ. Да, верно. Они умеют.
БЛАНШ. Кажется, так уж заведено: в страдании люди искренней.
МИТЧ. Конечно: искренность в людях от горя.
БЛАНШ. Да она и осталась-то теперь только у тех, кто страдал.
МИТЧ. Да, пожалуй.
БЛАНШ. Так оно и есть. Покажите мне человека, и если он не хлебнул горя,
ручаюсь, он
не... Послушайте! У меня что-то язык заплетается. А все из-за вас, мужчины.
Представление
кончилось в одиннадцать, а домой нельзя - игра!.. вот и пришлось нам завернуть
выпить. Я не
привыкла больше одной рюмки, две - |