, а я совершенно не
могу разыскать его следов. Вы знаете, мне даже пришло в голову, что он
пропал в застенках тайной канцелярии.
— Свят, свят, свят!.. — с комическим ужасом воскликнул Лихарев. — Не
поминайте, да еще в ночи, про это никому не любезное учреждение. Нет,
можете успокоиться, Николай не сделал ничего такого, чтобы очутиться в
руках бироновских палачей, и даже пользуется большим благоволением
некоторых особ, которые защитят его от шпионов господина Ушакова.
Василий Григорьевич облегченно вздохнул. Теперь он готов был
благословлять судьбу, столкнувшую его в герберге с Левашевым и его
приятелем, и, если б только это столкновение не имело такого печального
исхода, он был бы вполне счастлив. Если Николай невредим и на него не пали
грозные очи начальника тайной канцелярии, значит, нечего опасаться и ему
самому, значит, нечего и тревожиться, и пугаться тех страхов, какие
рисовало ему давеча его воображение. И, крепко пожимая руку Антону
Петровичу, он сказал:
— Не знаю, как и благодарить вас, вы меня просто воскресили. Но
скажите мне, где же Николай? В Петербурге или где в ином месте?
Лихарев опять улыбнулся.
— Вот этого опять не скажу, это — опять не моя тайна. Одно могу
сказать — ваш братец здрав, жив, невредим и в полном благополучии.
— Но ведь мне хотелось бы его увидать!
— И увидите, и, весьма вероятно, очень скоро. Скажу вам так, по
секрету, что я даже извещу его о вашем присутствии в приневской столице.
— Мне ничего больше и не надо, и за это спасибо. Передайте ему
только, чтобы он не долго скрывался, так как мне совсем не улыбается
петербургская жизнь и я тотчас же после свидания с ним удеру в Москву.
— Али наша столица не пришлась по вкусу? — усмехаясь, спросил
Лихарев.
— Какое! — воскликнул Василий Григорьевич. — Я в Москве совсем иное
думал, а теперь скажу, что если и ввек П |