ете месяца темнел, словно длинный ряд пчелиных
колод, Любеч, там не светилось ни одного огонька, с левой стороны широкой
подковой чернел лес, где-то среди деревьев мигал огонек в корчийнице брата
Сварга, оттуда доносились удары двух молотков - все кует и кует Сварг лемехи,
мечи, лемехи, мечи...
Справа от Микулы текли воды Днепра. Микула даже вздохнул - дивно хорош был в
этот поздний ночной час Днепр, полноводный, с мощным течением, широкий, голубой
в свете месяца. Где-то в ночной тиши послышался удар и всплеск, должно быть,
вскинулся сом. Неподалеку на водной глади что-то зарябило: это из глубины
выплывают стаями, останавливаются, смотрят сквозь толщу воды на месяц огромные
рыбы. Воды Днепра текут и текут среди берегов, темные леса стоят над ними,
туманами покрыта даль.
Не один Микула любовался этой прекрасной ночью. В темноте увидел он витязя их
рода - старейшину Воика. Он стоял, окаменевший воин в шлеме, броне, с мечом у
пояса, на кургане над Днепром так давно, что не только ноги, но и руки вросли,
вгрызлись в землю, весь он оброс травой, зеленоватый мох, затянув все трещины в
камне, обволок его, словно платном.
Только лицо воина было чистым, ясным - таким, должно быть, было оно и при жизни,
таким вытесали его когда-то мастера-каменотесы: широко открытые глаза, брови
словно стрелы, большой, широкий у окончания нос, толстые, выпяченные губы.
Задумчиво глядел он на Днепр, заливы, луга, леса. И Микула даже обрадовался, что
смотрит на прекрасный мир вместе с древним старейшиной-витязем.
Глава вторая
1
Василеве Восточной Римской империи Иоанн Цимисхий (Цимисхий - маленький (арм,).)
болел тяжко и давно. С тех пор как он вернулся из далекого похода в Азию,
страшная, неумолимая болезнь разрушала и разрушала его тело. Император не мог
есть, лишился сна, высох. Удивительно было, как еще он живет на свете.
От императора почти не отходила жена его василисса Фе-одора, проэдр,
постельничий Василий, н |