Книга "[Государи Московские 3.] Бремя власти", Балашов Дмитрий

Краткое описание/вступление:

- так темен и страшен был
сейчас недвижный взор Ивана.
     - Скажи молодцам,  -  произнес тот  с  тихою медленною силой,  -  что
грабить своих,  это - себя самого сожирать! Ни разрешить, ни простить сего
князю немочно! Когда бьют своих, это конец! - почти выкрикнул он, возвышая
голос.  -  Конец власти,  языка,  земли, всего сущего в ней! Так и погибла
Русь при Батые!  Пущай поганые режут друг друга!  Не  мы!  -  Он  примолк.
Договорил спокойно:  -  Мне во княжестви своем потребны тишина и от татьбы
бережение.  Злодеи те будут казнены завтра из утра.  На Болоте.  Приведешь
дружину,  пущай поглядят:  умнее станут впредь! А прочим скажи: и им то же
будет,  да и тебе, боярин, не сносить головы, ежели на Москве разбои учнут
творить! Посылаю тебя в Ростов, тамо и зипунов добывай своим холопам!
     Мина ушел. Тут было все ясно. <Робяты> поозоруют в Ростове досыти, но
серебро соберут.  А как иначе? Прежним Юрьевым молодцам не дай воли - и на
Москве не удержишь от разбою!  Пусть уж в ином княжестве шкоды творят.  Он
прикрыл глаза,  представил себе  завтрашнее позорище,  что  неволею придет
зрети и ему самому:  помост с плахой,  толпу горожан,  купцов и смердов, с
радостным любопытством взирающих на  зловещую исправу,  -  не часто казнят
дружинников на  Москве!  -  позорную телегу с  двумя  Миниными <робятами>,
палача в  красной рубахе,  священника со крестом и  то,  как жадно и долго
целуют крест обреченные смерти,  и  последний жалобный крик,  и  кровь,  и
тяжело  падающие  в  корзину  головы,  и  ропот  и  шум  толпы,  вздохи  и
возглашения  жонок,   невесть  с  чего,  словно  на  скомороший  праздник,
прибегающих кажен раз позоровать на казнь.
     Все  ж  таки гнев опустошил его  преизлиха.  Лоб  был в  испарине,  и
должный покой долго не снисходил к душе.  С тем большим облегчением ступил
он,  после полудневного перерыва,  за порог книжной палаты, где переставал
быть властным,  а становился только мудрым и где не позволял себе никакой,
даже