примут участие в будущем.
Через считанные дни Малый Букер разберется со временем.
Было приятно и жутко думать, что отцовский диск, хранящийся в мемориальном
фонде,
уже заказан и едет к нему, спешит в "Бригантину", чтобы поспеть к родительскому
Дню.
Первое, что сделает Букер - попытается опровергнуть отцовское рассуждение о
времени. Не
потому, что не согласен, вовсе нет, но из принципа. Он выдумает что-нибудь
замысловатое, он
так повернет слова, что Ботинок и вправду опрокинется на лопатки, и будет
уважать, и...
- Букер!
Букер пришел в себя и увидел, что на него с жалостливым презрением смотрит
Леша.
- Какое там мужество, - вожатый безнадежно вздохнул. - Тебя же голыми
руками
взять можно. Проснулся, очухался? Расскажи про подвиг Вали Репшиной.
Ладони Букера вспотели сквозь грязь. Язык его выручил: начал болтать,
опережая
запаздывающее сознание и уж конечно, ничего не прибавляя к столбикам и графикам
памяти.
Леша выслушал невеселую историю критически.
- Вареные вы все, - сказал он с нескрываемой неприязнью. - Не теплые, не
холодные... Вдумайтесь, мелюзга, про что говорите! Девочка! С бантиками! Одна!
Среди! И
все-таки! Сама! И никто ничего! А после - ни звука! Ни слезинки!
Скауты, опустив головы, молчали. Кто-то чертил прутиком, кто-то украдкой
чесался.
Строения, природа, бронзовый Муций Сцеволочь - все застыло в неодобрительном
благословении.
- Выкинуть все шашки к чертовой матери, - сказал Леша, глядя в небо и
покачиваясь на
носках. - Оставить одни зеленые. И не мучиться, не напрягаться - какие, на фиг,
дела, какие
достижения...
Тут пришел Миша. Леша немедленно ему нажаловался, но тот не стал
выговаривать и
скомандовал разойтись.
Ночью Букеру явился очередной сон, изувеченный при засыпании. На коленях у
него
лежала его собственная голова, и он хрустко орудовал в ухе картофельным ножом.
Букер погладил сон против шерсти, и тот встал дыбом, как вставали многие
другие с |