е всегда был уверен, что Агнес не права.
Например, мы долгое время не могли прийти к согласию по поводу того, в каком
ресторане мы
впервые побывали вместе. Агнес утверждала, что это был индийский ресторан, я же
настаивал, что
мы были в китайском ресторане напротив. Мне казалось даже, будто я помню, что я
там ел. Наконец
Агнес вспомнила, что записала место и время свидания в свой ежедневник, и эта
запись доказала: я
был не прав.
Кое-что из описанного мной подробно было для нее несущественно. Другие же
вещи, для нее
важные, в историю не попадали вовсе или только упоминались, вроде мертвой
женщины, найденной
нами в тот вечер у ресторана. Я рассказал о самом случае, но не о том, как,
например, мы потом
узнали, что же с ней случилось, и даже были на ее похоронах. Агнес отнеслась к
ней с большим
участием и несколько раз писала ее родственникам.
Герберта я в истории не упоминал, и Агнес полагала, что я ревную, было
похоже, что это
доставляло ей удовольствие. Те несколько раз, когда мы о нем заговаривали, она
уходила от моих
вопросов или отвечала очень неопределенно. О своем детстве она говорить не
любила, только
изредка рассказывала - когда была в хорошем настроении - тот или иной эпизод,
обрывая рассказ
так же неожиданно, как и начиная его. Мой текст был уже достаточно длинным,
когда я в конце
августа наконец нагнал настоящее. Долго стояла дождливая погода, и вот в начале
сентября над
озером поднялся холодный, зато сухой ветер, пришедший с севера, и разогнал
облака. Мы решили
провести день на природе. Агнес пошла домой, чтобы переодеться, а когда
вернулась, то позвонила
мне снизу из вестибюля, чтобы не терять времени. Она ждала, сидя в одном из
черных кожаных
кресел, и вид у нее был до странности чужой. На ней были синие бриджи, белая
футболка и тяжелые
ботинки, по-видимому совсем новые.
- Мы собрались в парк, а не в горы, - удивился я.
- Это лес, а не парк, - возразила Агнес, - и мы, кажется, собирались как сле |