о и поднял рюкзак.
Потом улыбнулся ей.
- Kalispera, matia mou.
- Вы произносите загадочные слова, - вырвалось у Кресси, которая совсем не
хотела показывать, что огорчена
уходом красивого грека. - Что это означает?
На долю секунды его ладонь коснулась ее щеки, убирая с лица шелковистую
прядь волос. Драко мягко произнес:
- Это означает "свет очей моих". До встречи.
- Он дотронулся до меня, - повторяла Кресси тихо в четвертый или пятый
раз.
Но стоило ли из-за этого расстраиваться? Ничего ужасного не случилось. Он
просто убрал волосы с ее щеки. Ведь не
коснулся ее груди или обнаженной кожи рук. Паниковать глупо. Однако в тот момент
что-то изменилось. Одним лишь
жестом Драко вторгся в ее личное пространство. И она ничего не могла с этим
поделать.
В его прикосновении не было ничего сексуального. И все же Кресси ощутила,
как по ее телу пробежала дрожь. Она
почувствовала непонятную слабость, а когда грек уходил, у нее возникло
непреодолимое желание закричать ему вслед,
попросить остаться.
Она не могла понять внезапно возникших чувств, не могла принять их,
смириться с их появлением. Кресси испугалась.
Она показалась самой себе раненой и беззащитной. И одинокой.
- А что, если бы он коснулся не только моей щеки, - вздрогнула Крессида.
Но больше всего ее сводило с ума то, что он ушел первым.
Идиотка. Зачем тянула, дожидаясь неизвестно чего? Она должна вести себя,
как каждая приличная англичанка. Когда
нарушают ее уединение, англичанка возмущается и исчезает, ругала себя Кресси.
Но, к счастью, эта странная история закончилась. Переживать по поводу
несостоявшейся дружбы со смазливым
греком, по меньшей мере, глупо.
И вдруг Кресси услышала шум моторной лодки. Она старалась не смотреть на
море, однако не удержалась, бросила
исподлобья взгляд в сторону горизонта. Драко махал ей на прощание рукой.
По крайней мере грек плывет в противоположном от гавани направлении |