ля чего будет жить, и
Моргану очень скоро придется снова проделать путь от мавзолея к деревенской
церкви.
Наутро после похорон дяди Джеймса маркиз спрыгнул с коня у ворот приюта,
криво
висевших на истрепанных кожаных ремнях. Он отбросил печальные мысли о своем отце
и об
отсутствии в мире хотя бы одного человека, которому он мог бы рассказать о своих
тайных
надеждах и сокровенных мыслях. Вместо этого он подумал, что нехорошо поступил с
бедными
найденышами, для которых спелые яблоки были немыслимым лакомством. Но он выкинул
из
головы и эти мысли. Не было, никакого смысла проклинать себя за ошибки юности,
поскольку
безумства, совершенные им в зрелом возрасте, далеко превзошли их.
Он решительно приблизился к воротам и потянул за веревку, привязанную к
колоколу по
ту сторону стены. Затем стал ждать, постепенно осознавая, что хотя в приюте
содержалось не
менее тридцати сирот, оттуда не доносилось ни звука после того, как умолк
колокол. Ни смеха.
Ни плача. Ничего. С таким же успехом он мог стоять у ворот кладбища.
- Гляньте-ка, что творится. Славен Господь, если в эдакую рань встречаешься
с таким
хорошеньким господином. Ведь вы настоящий джентльмен, разве не так?
Морган медленно повернулся и увидел маленькую, подвижную женщину, лучшие
годы
которой были далеко позади и прошли, не оставив по себе никаких следов. Женщина
держала
под мышкой вязанку хвороста.
Морган приподнял шляпу с небольшими полями и галантно поклонился женщине,
от
которой несло давно не мытой женской плотью.
- Добрый день, мадам, - вежливо произнес он, подавляя желание достать свой
надушенный носовой платок и прижать его к носу. - Позвольте представиться. Я
маркиз
Клейтонский. Я здесь для того чтобы повидать управляющего этим очаровательным
учреждением.
Маленькая женщина закашлялась. Раскудахталась, как старая курица, у которой
пересохло в горле, - подумал Морган. Затем она улыбнулась, обнаружив удручающее
отсутствие зубов.
|