с отцом, учившим держаться в седле.
Получившему весь этот нехитрый багаж знаний молодому человеку 16 или 17 лет было
уже
незачем умирать со скуки в родовом имении, в котором к тому же было немало и
других
нахлебников. Конечно, имение Кастельморов не было нищим замком капитана Фракасса
,
однако с многочисленностью птенцов гнезда Кастельморов нельзя было не
считаться.
Итак, в один прекрасный день во времена правления Людовика Справедливого ,
где-то в лето Господне 1630 года, юный Шарль, обняв свою мать и сестер и получив
последние наставления отца, распахнул ворота старого семейного имения и, полный
достоинства, не оборачиваясь, поскакал по дороге в Париж.
Со времени правления доброго короля Генриха множество таких гасконцев и
беарнцев, дворянчиков без гроша за душой, достигнув возраста, в котором
пробуждаются
честолюбивые надежды, покинули отчий дом с тем, чтобы поискать славы и удачи.
Они на
несколько лет опередили великую иммиграцию сельского дворянства, которую
впоследствии
намеренно спровоцировал сын Людовика XIII. Для покупки мушкета, длинной шпаги и
новой одежды было достаточно иметь 250 ливров. Многие так и оставались в
солдатах, не
сумев пройти ступень низших офицерских чинов. Другие, не имея постоянной службы,
с
голодным видом и вызывающе торчащими усами, жили группами в столичных трущобах,
деля на всех скудный достаток, единственную приличную одежду и беднягу лакея. С
утра до
вечера эти отъявленные дуэлянты бродили по небезопасным улочкам Парижа с длинной
шпагой, болтающейся на боку и бьющей их по икрам, шумно вторгались в дешевые
харчевни и кабаки на берегах Сены в поисках какого-нибудь занятия, приключений
или
противника. Чем неказистее был вид такого вояки, чем больше дыр и следов починки
было
на его выцветшей куртке, тем яростнее кидался он на защиту своей чести. Таковы
были эти
гасконские дворяне, горячие, неотесанные, ходившие, выпятив грудь, вызывающе
наглые и
всегда готовые обнажить шпагу и р |