Гоги поморщился, будто досадуя на самого себя.
– Да ну, бред.
– Какой бред?
– Натуральный. Мы не успели акклиматизироваться, привыкнуть к
высокогорью, плюс жара днем, плюс отвратительная жратва… Короче, однажды я
словно потерял сознание…
– Почему ты говоришь «словно»?
– Как тебе объяснить… Слишком реальным было видение, понимаешь? До
отвращения реальным – будто я взял и переместился из своего времени на пару
тысяч лет назад. Я увидел деревню на склоне горы и монаха.
– Того самого монаха? – уточнил Колесников. – О котором говорится в
тексте?
Георгий слегка смутился:
– Ну, может, не конкретно того самого. Но – монаха. Или послушника:
ему было не больше восемнадцати. Бритый наголо, но лицо приятное, даже
красивое.. Одет во чтото длинное, вроде хламиды, стоптанные сандалии на ногах,
котомка за спиной, посох…
– Что было дальше? – нетерпеливо спросил Игорь Иванович.
– Он постучался в какойто дом – по всему видно, богатый. Наверное,
хотел попросить подаяние. А хозяин спустил на него собак. Здоровенных собак,
вроде средназиатских овчарок, но крупнее. Я испугался. – Гоги содрогнулся,
будто от холода. – Страх какойто непонятный, ирреальный… Воздух загустел, мне
даже показалось, запахло серой. Потом я отключился. Пришел в себя уже в
палатке: Настенька, сердобольная душа, чуть не сожгла мне нос нашатырем.
Он подозрительно взглянул на друга, ожидая увидеть иронию в его
глазах, спрятанных за толстыми линзами. Но глаза были серьезны и внимательны, и
Георгия это вдруг разозлило.
– Вот только не надо впаривать мне насчет переселения душ и
путешествий во времени, о'кей? Я атеист и материалист в третьем поколении, у
меня по истории КПСС в институте была «пятерка», не то что у тебя, болвана!
Игорь Иванович посмотрел на Георгия и тихо произнес: |