гах "искателя"; он приобрел такую известность, что после пребывания в его
столице известной кинозвезды на улицах Голливуда можно было увидеть прекрасную
блондинку за рулем "тандеберда", на лобовом стекле которого красовалась надпись:
"Эта
машина не является подарком Альмайо". Когда другая, весьма известная, кинозвезда
по
возвращении из аналогичного путешествия вдруг вывесила на стенах своей квартиры
пять
полотен великих импрессионистов, высказывания по этому поводу были таковы, что
юная
особа, ударившись в панику, созвала журналистов и сделала, несомненно, одно из
самых ч
замечательных заявлений во всей звездной истории Голливуда: "Я не имела никакого
представления о том, что такое импрессионисты, иначе, сами понимаете, ни за что
бы не
приняла такого подарка".
Когда же журналисты обратили ее внимание на то, что эти полотна оплачены
потом,
страданиями и нищетой народа, бедняжка разрыдалась и в потрясающем порыве
человечности объявила: "Если это так, они ни минуты больше не будут висеть на
моих
стенах. Я их тотчас же продам". Истории такого рода были слишком известны и
многочисленны, для того чтобы можно было всерьез вменять в вину Чарли Куну ту
незавидную роль, что приписывали ему его конкуренты. Во всех странах мира режим
Альмайо был представлен посольствами и консульствами, их сотрудники хорошо знали
вкусы главы государства, и, как сказал один английский дипломат, аккредитованный
в
столице, "если бы генерал спал со всеми девицами, которых ему подсовывают,
диктатура
давно бы уже пала". Совсем по иной причине диктатор питал интерес к одному из
лучших в
Штатах артистических агентств. Чарли Куну она была прекрасно известна, хотя он
никогда
не осмеливался затронуть эту тему в разговоре со своим "компаньоном". Среди всех
работавших в этой части земного шара журналистов, дипломатов и политических
обозревателей он, безусловно, был единственным человеком, раскрывшим секрет
того, кто,
поднявшись из глубин индейской нищеты, |