всем не похож - я худой и длинный, и голова у меня
на яйцо никак не похожа. У Устинова тоже не похожа, конечно, но это значения не
имеет, а
вот мой рост - дядя, достань воробушка! - для роли Пуаро не подходит. Ну и
ладно, не
очень-то и хотелось.
Фильм заканчивается, я выключаю телевизор, взгляд падает на стул, на
котором все так
же лежит та самая пьеса, и я вздрагиваю. Ведь я ее читал во второй раз! Все, что
случилось со
мной сегодня, случилось по сюжету пьесы... Что происходит? Я со страхом смотрю
на
брошюру, мне не хочется к ней притрагиваться, мне кажется, она обожжет меня...
На следующий день, войдя в здание театра, первым делом замечаю Инну
Андреевну.
Мне кажется, она ждет меня, потому что она бросается мне навстречу, лицо у нее
взволнованное и прекрасное.
- Коленька, мне необходимо с вами поговорить.
Она берет меня за руку, рука ее холодна и дрожит, ведет к себе в гримерную,
усаживает
на стул, взволнованно ломает руки, смотрит с отчаянием.
- Да что же случилось, Инна Андреевна?
- Коленька, я начала читать пьесу!
- Вы?! Пьесу? Боже мой, зачем же?
- Как же зачем? Как же зачем? - Инна Андреевна наконец усаживается
напротив
меня на вращающийся стул. - Ведь ее надо было прочитать! Вот я и начала.
- И что же? - в горле у меня сухо, как в пустыне.
- И что же? - повторяет она и смотрит на меня безумными серо-голубыми
глазами.
- Вы еще спрашиваете! Я... Вы... Мы... - она беспомощно умолкает, смотрит на
меня с
ужасом.
Я понимаю, ЧТО она пережила, это взводит меня, как тетиву в арбалете, я
весь
напрягаюсь.
- Инна Андреевна, что же вы так переполошились? Ведь это же только пьеса.
- Пьеса... - повторяет она, и мне кажется, что в ее взгляде мелькает
разочарование.
- Да, вы правы, пожалуй. Это только пьеса.
Господи, зачем, ну зачем я это сказал?! Но сказанного уже не вернуть... Вот
черт!
Исправляй! Говори что-нибудь! Ну же! Ну! Но язык не п |