м снега, замахала руками и
закричала во всю мочь:
- Мы здесь!
Но водитель вездехода их уже увидел, сделал красивый разворот дугой,
рассыпав веером снег, и резко затормозил.
- Пошустрее, дамочки, забирайтесь в кабину, у мужиков там души пылают!
- Что взяли? - тоном бывалой охотницы спросила Элеонора.
- Хорошо взяли! - возбужденно, захлебываясь на морозном воздухе словами,
доложил водитель, молодой, курносый парень с шальными от азарта глазами.
- Корову центнера на полтора и секача хлопнули. С коровой твой отличился,
- он ткнул пальцем в Настю. - С первого выстрела свалил! Шустрый мужик!
Насте стало приятно, что этот парень, от которого аппетитно пахло лесом,
морозом, бензином и, кажется, спиртным, сказал именно так: твой.
Он быстро домчал их на своей машине, для которой, казалось, не
существовало ни канав, присыпанных снегом, ни сугробов, до лесной поляны.
Посреди поляны, окруженной, словно сказочным кольцом, стройными рыжими соснами,
приодевшимися в снежные шубы, пылал огромный костер. Мужики свежевали лосиху и
кабана. Лосихе вспороли шкуру на брюхе, вывернули внутренности на снег, двое
держали её за задранные вверх ноги, остальные сноровисто подрезали шкуру,
оттягивая её от мяса. Все вокруг было в крови и руки у всех тоже в крови. Глаза
у лосихи были открытыми, и Настя мимоходом, краешком сознания, отметила, что они
- как стеклянные, большие голубовато-темные шары.
Рядом другие охотники свежевали кабана. Все работали молча, дружно, каждый
знал, что ему делать, охотничья бригада была слаженной, сработавшейся. И Настя
вдруг подумала, что вот перед нею - настоящие мужики, без нервных вывихов,
охотники и добытчики, которым по нраву запах крови и законы леса.
К своему удивлению, она не почувствовала отвращения или тошноты при виде
уродливо распластанной, наполовину освежеванной лосихи, лепешек загустевшей
крови на белоснежном снегу, отрезанной головы с ушами-лопатками. Она вдруг
вспомнила любимого ею Сальвадора Д |