еть, а мы уже покинули исторический центр и за окном замелькали четырех и
пятиэтажные дома послевоенной постройки. К сожалению, ничего особенно
интересного
и радующего взор я в этом районе не увидела, а вскоре пошли ровные ряды
грязно-белых
девятиэтажек, унылых и похожих друг на друга, как близнецы-братья. Построили их
от
силы лет десять назад, а выглядели они так, будто простояли не меньше века.
Безрадостную картину не скрашивали ни зеленые газоны, разбитые между домами, ни
чахлые кусты, высаженные работниками ДЭЗа в их благородной тяге к прекрасному.
Увиденное навевало грусть, вызывало томление в груди, и непрошенные слезы на
глазах.
- Неужели мне суждено всю жизнь жить в этом городе? - тоскливо подумала я и
от такой перспективы неожиданно пришла головная боль. Что б как-то её унять, я
откинулась на спинку сидения, закрыла глаза и принялась массировать виски. Когда
же
первый приступ миновал и я смогла снова глянуть в окно, то машина уже тормозила
перед
одной из этих многочисленных девятиэтажек. Не говоря ни слова мой напарник
выскочил
из машины и заспешил к подъезду. Меня он с собой не позвал, дверцу машины передо
мной не открыл и выйти не помог, но я на него не обиделась. Во-первых понимала,
что
будучи мужчиной, он не способен думать о двух вещах одновременно, а значит,
поглощенный своими проблемами, обо мне не помнил, во-вторых, у меня в тот день
было,
уж не знаю почему, мирное настроение. В общем, я выгрузилась на тротуар
самостоятельно и резво затрусила следом.
Нина Лебедева жила на первом этаже и дверь отворила раньше, чем мы позвонили.
- Вы по поводу Ляли? - с ходу спросила она. - Мне только что звонила
директриса.
Мы дружно кивнули и тогда она посторонилась, пропуская нас в квартиру:
- Проходите. На беспорядок внимания не обращайте-я только из отпуска
вернулась.
Следом за хозяйкой мы прошли в комнату и разместились рядком на диване.
Хозяйка устроилась в кресле напротив и с недоумением спросила:
- Что же |