лого пансиона, в котором он последних три
недели снимал комнату - было семь кварталов. В узком грязном вестибюле, уронив
голову и руки на стол, спал ночной вахтер. Джонни прошел мимо него и взобрался
на
третий этаж по лестнице, покрытой потертым линолеумом. Потом открыл свою дверь,
вошел и старательно запер её на ключ.
Света от фонаря, проникавшего с улицы в комнату через единственное окно,
хватало, чтобы определить, что ничего особо привлекательного в номере не было.
Маленькая тесная комната была загромождена мебелью, которую, казалось, принесли
сюда со свалки. Кроме того, после улицы перегретый воздух в ней казался просто
удушающим.
Стараясь не налететь на неясно вырисовывавшуюся в полумраке мебель, Джонни
подошел к окну и распахнул его настежь. Несколько минут он простоял, глядя на
заросшую ржавчиной пожарную лестницу и втягивая в легкие свежий воздух.
Потом, все ещё не отойдя от внутреннего напряжения, повернулся к окну спиной.
В шкафчике для посуды нашлась полупустая бутылка шотландского виски. Когда он
направлялся к постели, чтобы лечь, она была пуста уже на три четверти.
Джонни присел на краешке постели, поставил литровую емкость на пол и снял
туфли. Затем расстегнул молнию на куртке и швырнул на плетеный стул свое оружие.
Вскоре туда же вслед за револьвером отправились куртка и рубашка. Он снова
потянулся к
бутылке и приложился к горлышку.
Когда его мышцы, наконец, начали расслабляться, а в голове поплыл легкий туман,
так нужный, чтобы разогнать одни и те же старые черные мысли, бутылка почти
опустела.
Он поставил её на пол. Бутылка опрокинулась, но, даже не подумав её поднять,
Джонни во весь рост растянулся на постели, повозился, тяжело перевернулся на
живот. И
сразу же провалился в сон.
Спустя полчаса на пожарной лестнице за окном возник какой-то силуэт. Это был
парень лет двадцати, коренастый и здоровый, с испещренным шрамами лицом.
Присев перед открытым окном, он не меньше минуты прислушивался к
раз |