и.
Вот о чем думал комиссар Кристен. Его интересовали трагические судьбы
альпинистов. Мысленно он видел их - долговязого Фоскини, всегда немного
сутулившегося усатого Кассена с черными как уголь глазами, веселого Штайнера,
такого
молодого, что даже синьор Кавалли вышел из своей обычной хмурой задумчивости и
глаза
его заблестели. А Пике из Женевы? Как апостол, он не жил на земле, а возносился
духом
в горные выси...
Пике из Женевы, правда, был весьма предусмотрительным человеком. Они были
так близки по духу, Пике и Верди. И оба никогда не расстраивались и не теряли
присутствия духа. Но вот Пике сорвался, а Верди взошел на вершину! Значит, он
верил,
что дьявола Молчащих скал там не было.
Верди в одиночестве сидел в тесном ресторанчике. Взглянув на вошедшего
Кристена, он вздрогнул, как от озноба. Лицо, волосы и небритая щетина на щеках
комиссара были покрыты мелкими капельками тумана.
- Ваши показания, - заметил, усаживаясь за стол, Кристен, - были не слишком
откровенны. Я имею в виду восхождение на стену.
Верди занервничал. Не потому, что совесть его была нечиста - он не лгал. Но его
удивило, что комиссар ему не доверяет. Правда, он умолчал о чувствах, охвативших
его,
когда он коснулся скобы Фихтеля. Это был страх, и молчал он только потому, что
снял со
стены проклятие.
- Я собирался с вами поговорить, комиссар. Была проблема, которая не покидала
меня все время восхождения. Я боялся сорваться вниз. Однажды даже решил, что
вот-вот
упаду и сорву своего напарника. Можете спросить его. И я велел ему отвязаться,
объясняя
тем, что канат опутал мне ноги. Он сам меня не видел, был за уступом, но мне
поверил, не
запаниковал, а спокойно остался на месте. А как вы догадались?
- Вспомнил Пике. Почему сорвался именно он, человек, не веривший в
предрассудки?
Верди молчал.
- Что-то должно было его встревожить, а испугавшись, он был уже не так
внимателен.
- Знаете, тогда говорили, что утрата маленькой дочери расшатала его нер |