нас садиться, потом пошла на кухню и через минуту
вернулась без фартука. Она уселась в легком кресле, мы с Бекки на тахте, а
Джек устроился в кресле-качалке у окна. Почти вся передняя стена его
гостиной представляет собой огромный сплошной лист стекла, так что можно
видеть огни всего города, разбросанного среди холмов. Это замечательная
комната.
- Хотите выпить? - спросил Джек.
Бекки покачала головой, а я сказал:
- Нет, спасибо, но вы на нас не обращайте внимания.
Джек с женой тоже не стали пить.
- Мы пригласили вас, Майлз, - заговорил Джек, - не только потому, что
вы врач, но и потому, что вы умеете смотреть фактам в лицо. Даже если
факты не такие, какими им положено быть. Вы не из тех, кто вылезет из кожи
вон, доказывая, что черное - это белое только потому, что так удобнее. Для
вас вещи таковы, какими они есть, в чем мы имели случай убедиться.
Я пожал плечами и ничего не сказал.
- Что вы можете добавить насчет того тела внизу? - спросил Джек.
Некоторое время я молча крутил пуговицу на пиджаке, пока не отважился
сказать:
- Видимо, кое-что могу. Это бессмысленно, совершенно глупо, ноя много
бы дал, чтобы сделать вскрытие этого тела, потому что знаете, что я
рассчитывал бы там найти? - Я посмотрел на всех - Джека, Теодору, Бекки,
но никто не ответил; все сидели в напряженном ожидании. - Думаю, что я не
смог бы найти никакой причины смерти. Я полагаю, что органы в таком же
безупречном состоянии, как кожа. Все в порядке, вполне работоспособно.
Я дал им некоторое время, чтобы обдумать мои слова; произнося их, я
чувствовал себя последним идиотом и в то же время был совершенно уверен в
своей правоте.
- Это еще не все. Я уверен, что, когда доберусь до желудка, там внутри
ничего не будет. Ни крошечки, ни единой частички еды, переваренной или
непереваренной - ничего. Пусто, как у новорожденного. То же и в кишечнике
- ни кусочка кала, ничего. Нигде ничего. Почем |