иками,
превращались в младенцев. Она осознала вдруг корни его почти болезненной
любви к деревьям и кустарникам, к мелким и крупным зверюшкам - ко всему, что
растет как и он, а не уменьшается, как синеволосые люди вокруг. Рассказы о
Земле, где все так прекрасно, разумно и счастливо, будили в его бесстрашном
сердце решимость сразиться со злом, победить его, выполоть этот цветок
нелепости, срубить все, сколь их ни на есть, головы Змею Горынычу.
И он ринулся в атаку - один, безоружный и беззащитный, безоглядно смелый
и безнадежно наивный в своей вере в счастливый исход. Том Сойер, Дон Кихот и
Иванушка-дурачок в одном лице, фантастический сплав реальных земных образов,
бесконечной чередой проходивших перед ним в ежедневных сказках-былях Энн.
Но даже теперь, вспоминая отдельные поступки Тита и е„ с ним разговоры,
Энн не могла - в этом она отдавала себе полный отчет - представить себе,
насколько ненавистен был для е„ сына трансформаторий, это воплощение
абсолютного зла, окутанное на Капкане тайной, замешенной на страхе и
непонимании. Сколько раз пытались они с Рольсеном побудить кого-либо из
капканцев хотя бы задуматься о том, какую странную роль в их жизни играет
это противоестественное с точки зрения землянина учреждение, но всегда
наталкивались на недоумение, даже раздражение. Ни одного из двадцати пяти
капканцев невозможно было убедить хотя бы на миг снять с себя цепочку с
металлическим прямоугольником, которую они все носили словно амулеты. А дома
- дома оба они, не сговариваясь, никогда не напоминали Титу о том, чего его
детский ум, по их разумению, не мог осознать. Мальчик, наверное, приучился
думать обо всем этом страшном и недоступном пониманию в одиночку, ни с кем
не советуясь и ни перед кем не открываясь. Лишь мир земных сказок, где люди
живут по-иному, где можно не только делать, но и думать как тебе
заблагорассудится, поддерживал его - и постепенно Тит |