когда кончался сезон, его неудержимо влекло к полю и к дому, где его
ждала любящая жена с дочерью.
- С наррагансетами? - Моди-Лэр выпрямилась в кресле и с любопытством
посмотрела на дочь. - Это они недавно поселились за речкой? И ты с ними
пришел из Канады?
- Да, - подтвердил Куэйд, сразу же пожалев, что заговорил о них, тем
более что сам велел Глории молчать. - Их совсем немного. Они бежали в
Канаду, а теперь вернулись, чтобы жить на земле своих предков. Надеются
обрести прежнюю силу.
Глория побледнела, а Моди-Лэр нахмурилась. Интерес дочери к индейцам не
укрылся от глаз матери, хотя забеспокоилась она из-за неприятностей,
которыми грозило возвращение наррагансетов.
- Боюсь, они пожалеют об этом, - проговорила умудренная жизнью женщина,
немало повидавшая горячих голов. - Не будет им тут мирной жизни.
- Да, - согласился с ней Куэйд, - я им то же самое говорил, но они мне не
поверили. Лучше бы им поселиться у французов или на западе, где их некому
ненавидеть. А Томаник и его люди убеждены, что должны были вернуться в
родные места, потому что иначе им не возродить свое племя.
- Возродить? - переспросила Глория.
- Да нет, им никогда не стать прежними, - ответил Куэйд, и глаза у него
погрустнели. - Среди них много и ненарраган сетов. Мужчины взяли себе новых
жен в Канаде, после того как прежние были проданы. Так что настоящих
наррагансетов совсем мало, - он тяжело вздохнул и покачал головой. - Они
даже себе в этом не признаются, но пришли они сюда умирать. Это самое
большое, на что они могут рассчитывать в родных местах.
Глория вспомнила смеющихся женщин, расшалившихся детишек и гордых воинов.
Ей тоже стало грустно, и она задумалась о том, почему люди не могут жить в
мире и покое. Земли хватает. Зачем надо одному народу прогонять другой? Из
страха? Из жадности? Почему?
Она мало что знала об индейцах. Даже священник называл их дикарями, а |