Книга "Глазами клоуна", Белль Генрих

Краткое описание/вступление:

час
он носится по всему Бонну и при каждом удобном случае рассказывает, что во
времена нацистов ему было запрещено печататься. Такому лицемеру и врать не
приходится, так или иначе он устраивает свои делишки. А ведь не кто  иной,
как Шницлер, настоял на том, чтобы мать послала нас к нацистам  -  меня  в
юнгфольк, а Генриэтту - в "Союз немецких девушек".
   - В этот час,  сударыня,  мы  должны  стоять  плечом  к  плечу,  вместе
бороться, вместе страдать.
   Как сейчас вижу его: он греется у камина, покуривая сигару из отцовских
запасов.
   - ...Тот факт, что я стал жертвой несправедливости,  не  может  бросить
тень на мое отношение к событиям, ясное и объективное, - я знаю... - тут в
голосе его слышалась непритворная дрожь, - я знаю, что фюрер уже держит  в
руке ключ от нашей победы.
   Это было сказано примерно за сутки до того, как американцы заняли Бонн.
   - Ну а как дела у Шницлера? - спросил я мать.
   - Блестяще, - ответила она, - министерство  иностранных  дел  не  может
ступить без него ни шагу.
   Она все, конечно, забыла,  еще  удивительно,  что  выражение  "пархатые
янки" вызвало у нее какие-то ассоциации.  И  я  перестал  угрызаться,  что
вначале говорил с ней таким тоном.
   - А что поделывает дедушка? - спросил я.
   - Поразительно, - сказала она. - Его ничто не берет.  Скоро  собирается
отпраздновать свое девяностолетие. Для меня загадка, как он держится.
   - Очень просто, - сказал я, - этих старых бодрячков ничто не тревожит -
ни совесть, ни воспоминания. Он дома?
   - Нет, - сказала она, - уехал на шесть недель в Искью.
   Мы немного помолчали, голос мне все еще не повиновался, зато мать снова
великолепно владела собою. Наконец она сказала:
   - А теперь поговорим об истинной цели твоего звонка... Я слышала,  тебе
опять приходится туго... Неприятности по службе... Так, кажется?
   - Ах, вот что! - сказал я. - Ты, значит, боишься, что я буду клянчить у
вас деньги. Тебе нечего бояться, мама. Я знаю, вы мне  ничего  не