ый".
"Почему?"
"Я на днях намалевал великому герцогу Карлу Кривощекому красный нос и
черные усы на верхней губе".
"А кому же еще ты мог бы нарисовать усы?" - спросила фрау Аугустина и
прыснула со смеху.
"Никому, фрау Аугустина. Но это еще полбеды. Главное, он требовал,
чтобы я назвал имена тех, кто был со мной. А этого я ему ни за что не
сказку. Это дело чести".
"Эмиль прав, - сказала мама, - но что же нам делать?"
"Включите-ка мотор, милая фрау Тышбайн", - посоветовала фрау Аугустина.
Мама Эмиля нажала на какой-то рычажок у стола, и крылья мельницы пришли
в движение, а так как они были из стекла, они так засияли и засверкали на
солнце, что слепило глаза. И когда лошади с поездом примчались к мельнице,
они испугались, встали на дыбы и застыли на месте как вкопанные. Сержант
Йешке ругался настолько громко, что это было слышно даже сквозь стеклянные
стены. Но, несмотря на все его усилия, лошади не двигались с места.
"Ну вот, видите, теперь вы можете спокойно домыть мне голову, - сказала
фрау Аугустина. - С вашим мальчиком ничего не случится".
Парикмахерша Тышбайн снова принялась за работу. А Эмиль сел на стул,
который тоже был из стекла, и стал насвистывать какую-то песенку. Потом он
громко рассмеялся и сказал:
"Как здорово все получилось! Если бы я знал, что ты здесь, я не лез бы
вверх по этой проклятой лестнице".
"Надеюсь, ты не порвал свой костюм, - сказала мама, а потом спросила: -
Ты деньги-то не потерял?"
Эмиль вздрогнул и с грохотом упал со стеклянного стула.
Он проснулся.
Глава пятая
ЭМИЛЬ СХОДИТ НЕ НА ТОЙ ОСТАНОВКЕ
Когда Эмиль проснулся, поезд как раз отъезжал от станции. Во время сна
он упал со скамейки и лежал сейчас на полу. Он страшно перепугался. Почему,
он сам еще толком не понимал. Но сердце его ухало, как паровой молот. Он сел
на корточки, но все еще никак не мог сообразить, где он, собственно говоря |