м. Дышит ли он тем не менее огнем в моей повести? Возможно, что да,
поскольку драконы в повествованиях такого рода дышат огнем. Но эксплицитное
содержание не делает его огнедышащим. Не делает этого и фон, поскольку в
действительности и в соответствии с нашими представлениями не бывает
огнедышащих животных. (Может быть просто аналитически истинным, что ничто
не является драконом, если оно не дышит огнем. Но предположим, я нигде не
называл Скрульха драконом; я только наделил его всеми стандартными
атрибутами дракона, кроме дышания огнем.) Если Скрульх в моей повести
все-таки дышит огнем, то это (вследствие воздействия между произведениями)
вытекает из того, что истинно в отношении драконов в других повествованиях.
Я говорил о рассказах о Холмсе Конан Дойла; но рассказы о Холмсе писали и
многие другие авторы. Они имели бы немного смысла, если бы не было внешнего
воздействия. Несомненно, многое в этих вторичных историях истинно не
вследствие эксплицитного содержания самой вторичной истории и не потому,
что является частью фона, но, скорее, потому, что вытекает из исходных
рассказов о Холмсе, написанных Конан Дойлом. Аналогичным образом, если
вместо того, чтобы спрашивать, что истинно во всем корпусе историй о Холмсе
Конан Дойла, мы спросим, что истинно в "Собаке Баскервилей", мы, без
сомнения, обнаружим множество вещей, истинных в этом рассказе только в силу
воздействия других написанных Конан Дойлом рассказов о Холмсе.
Я, наконец, обращусь к тривиальной истине в невозможных вымыслах. Назовем
художественный вымысел невозможным, если и только если не существует мира,
в котором он рассказывается как достоверный факт, а не как вымысел. Это
может случиться в одном из двух случаев. Во-первых, невозможной может быть
фабула. Во-вторых, возможная фабула может подразумевать, что никто не может
быть в состоянии знать или рассказывать о соответствующих событиях. Если
имеет место второй случай невозможности, то рассказывать вымысел как
достоверный факт зн |