ству. У меня к окну верхушка тополя достает. Знаешь, как ночью
дождь лупит по листьям, да еще молния полыхает, гром окатит?.. Если б
знать, что потом сын твой или дочка в этой комнате проснется такой же
ночью, дождевой воздух окатит ознобом, за окном хлещет, полыхает... - Он
закрыл глаза, по щеке скользнула слеза. - Да не будет этого... Ничего не
будет. Поселят хмыря какого-нибудь. За взятку, или просто за наглую мор-
ду. Будет он водку жрать, окурки в окно кидать, в сортире блевать с пе-
режору. А я?.. Вот, хотел тебе повиниться. Тебе, наверное, больше всех
напакостил. Думал, хоть вспомнишь, может, простишь?.. Может, с сердцем у
тебя что?..
Елисей отрицательно помотал головой, он чувствовал, как Есипов одним
своим видом, расплывшимся свинцовым телом угнетал его.
- Если так, скажи, - обессилено навалился на стол Есипов, - за что
меня так? Кто это придумал? Почему какие-то твари пожирают меня?
- Мы едим, и нас едят. Ты равнодушен к своей жертве, и они не думают
о тебе.
- Вечно, как небо, - уныло простонал Есипов.
- А кому всучить свои жалобы? Кто, кроме нас, должен хлопотать о на-
ших руках, ногах, желудках, в которых боли, недуги, микробы какие-то? А
если схватило живот, должен ли кто-то стоять над тобой в сортире и печа-
литься?
- Это смешно, - Есипов попытался улыбнуться.
- Однажды хотел намекнуть твоим шефам, что расшифрован ты.
- Не стал? - после некоторой заминки спросил Есипов.
- Нет.
- Интересно, почему?.. Хотя, эффект был бы ничтожный. Как все ничтож-
но! Ужас! Что я делал, что со мной было?..
- Может, это меня остановило. А может, не хотел играть по-вашему. Или
время пожалел свое... Слушай. А если вернуть сейчас все. Ну, вот ты сно-
ва здоров, мышцы, сила бродит, ноги, руки крепкие, пружинистые?.. - Ели-
сей увидел, как Есипов замер. - Снова поехало бы. На все бы плюнул, да и
забыл бы про страх. Ведь так?
Болезненно-бледное полное лицо Есипова напомнило Елисею восковую |