ленный гроб резко
наклонился вперед, правый передний грузчик, оставшись один, выпустил гроб,
уклонившись плечом в сторону, и гроб тут же грохнул оземь, почти на попа.
Притихшая толпа пассажиров охнула - "Вий ми!", - а гроб, упав,
наклонился еще дальше вперед, грохнулся теперь уже боком об асфальт и
раскололся по пайке цинкового ребра. Толпа застыла, мы, грузчики, тоже.
Казалось, сейчас из расколовшегося гроба выпадет мертвое тело, это было
неотвратимо, но... из него вывалились какие-то бумажные пакеты: часть из
них лопнула от удара, и маленькие полиэтиленовые, меченные какими-то
буровато-маслянистыми пятнами, кусочки пленки величиной с марку
просыпались наземь.
Мы обалдели. Один из грузчиков осторожно нагнулся, взял целый
пакетик, повертел в руках:
- Нафталин, что ли? - сказал он с кавказским акцентом.
Я заметил, что бесцветный пятидесятилетний тип, родственник Зиялова,
молча пятится за чьи-то спины, сжав свои металлические зубы и не отрывая
глаз от расколовшегося гроба, из которого все еще сыпались на мостовую
пакеты с этой пленкой. Тут кто-то из пассажиров нагнулся, взял пачку этих
кусочков пленки, растер пальцами бурое маслянистое пятно на одном из них,
поднес к носу, понюхал и вдруг сказал громко, со смехом:
- Какой нафталин, слушай?! Опиум!
И охапкой подхватив с земли пачки с опиумом, стал рассовывать себе по
карманам.
Боже, что тут началось! Только что скорбно застывшая перед упавшим
гробом толпа вдруг ринулась к нам, люди стали хватать пачки с опиумом,
кто-то разрывал цинковую оболочку гроба пошире, доставая пачки и изнутри,
образовалась давка, те, кто успел нахватать пачки и спрятать за пазуху и
по карманам, не могли выбраться из толпы набегавших со всей площади
шоферов такси, цветочников, спекулянтов, нас сдавили, сжали, и если бы не
милицейский свисток - я не знаю, остался бы я в живых или нет. Подоспевшая
милиция, еще |