л я
и шага сделать, как раздался крик, а дальше ничего не помню - потерял
сознание...
Возбужденный собственным рассказом, Лисневский заканчивает гораздо
увереннее, чем начал:
- Теперь вы все знаете, судите сами. Конечно, я виноват, так порядоч-
ные люди не поступают. Поверьте, никакого отношения к несчастному случаю
с Рубиным я не имею...
Если он рассказал правду, а похоже, что так оно и есть, то многое ме-
няется. Очень многое! Значит, Янкунс не был в восьмом купе в двадцать
два часа! Но кто же в таком случае там был?! Чьи голоса слышал Лисневс-
кий?
- Вы уверены, что человек, с которым Жохова ушла в шестое купе, был
именно Эрих, а не кто-то другой?
- Не в шестое, а в третье, - не ловится в мою западню Родион Романо-
вич. - Несомненно, это был он. Зрение у меня хорошее. С Татьяной Никола-
евной был Эрих. И вошли они в третье купе.
Звучит довольно категорично, быть может, даже слишком.
- Еще вопрос. Вы видели, как Эрих вошел в вагон. Заходил он к себе в
купе или только заглянул?
- Нет, только заглянул, потом сразу в седьмое, а оттуда, уже вместе с
Татьяной Николаевной, ушел в третье.
- Он вас не заметил?
- Исключено. Я стоял у поворота...
Один час пятьдесят две минуты
-----------------------------
Татьяна Николаевна успела подкрасить губы и наложить новый слой пуд-
ры. Она просит у меня сигарету, разминает ее, и я замечаю, как мелко
подрагивают ее пальцы.
- Задавайте свои вопросы, я устала и хочу спать, - говорит она глухо,
разгоняя рукой табачный дым.
- Я тоже. Поэтому давайте говорить начистоту. Это в наших общих инте-
ресах.
- Я уже все сказала.
- Все, кроме главного. Вы скрыли свои отношения с Эрихом Янкунсом.
Простите, но нам придется обсудить и этот вопрос.
Она не подает вида, что удивлена. Сделав несколько глубоких затяжек,
тушит окурок, растирая в пепельнице тлеющие крошки табака.
- Теперь мне все равно... Зачем скрывать, в конечном сче |