то охранял он вовсе не вождя, а крова-
вого тирана. О, теперь на политзанятиях в их роте офицеры говорили сов-
сем другое!
И Берлев больше не верил. Не только офицерам, говорившим сначала од-
но, потом другое. Он не верил никому. Вспоминал, как в их карауле случи-
лось ЧП: кто-то из посетителей пронес и бросил в сталинский саркофаг бу-
лыжник. Нарушителя скрутили. Как ненавидел часовой, Николай Берлев того
человека, который посмел поднять руку на, как казалось тогда, святое! А
может, это был сын невинно расстрелянного или замученного в сталинских
лагерях?
Поэтому прежде, чем ненавидеть, он хотел понять. Правда, такое не
всегда удается. Помнится, когда пришло время перезахоронить Сталина, по-
разил его не мертвый тиран, для которого Николай с товарищами по роте
рыл могилу, а живой его соратник, Анастас Микоян. Тот отказался даже
войти в Мавзолей, проститься с вчерашним кумиром. Лишь махнул рукой.
Солдаты срезали маршальские погоны, золоченые пуговицы, сняли звезду Ге-
роя, вынесли труп и закопали. Не было ни дальних, ни близких родственни-
ков Сталина. Присутствовали комендант Мавзолея, дежурные офицеры, да вот
они - солдаты кремлевского полка. Той же ночью имя "Сталин" на Мавзолее
заложили плитой ДСП и закрепили клеенку, под цвет мавзолейного мрамора.
Теперь на плите читалось одно имя вместо привычных двух. Солдат отпусти-
ли в казарму.
Берлев тогда ворочался всю ночь: хотелось спать и никак не уснуть.
Опять привиделся Микоян, небрежный взмах руки, словно хоронили не чело-
века, с кем Анастас Иванович прошел революцию, гражданскую войну и до
самой смерти был рядом, а так, никому неизвестного бродягу. Неужто толь-
ко теперь у Микояна, как у двадцатилетнего сержанта Коли Берлева, откры-
лись глаза? Разве он раньше ничего не знал? Или знать не хотел, боялся?
Вот и сейчас Берлеву говорили, что Буковский просто псих, ненормаль-
ный. А завтра скажут наоборот, как тогда, в 61-м?
От раздумий его ото |