ЛЕЗИНСКИЙ МИХАИЛ
КОЛЮЧАЯ АРКТИКА
За бортом самолёта сплошная темь, и лишь розоватые прерывистые сигнальные
вспышки то и дело освещают серебристое туловище огромного лайнера.
Пассажиры устали от бесконечного лёта, хотя в общей сложности пробыли в
воздухе меньше суток. Выматывали ожидания: в Москве - сутки: "по метеусловиям
Внуково" ; в Норильске - двое: "Тикси не принимает!" В Тикси - семеро! "По
метеусловиям аэропорта Черский". Говорят - это рекорд! Но нам то что до этого!?
И вот Черский , - столица Колымо-Индигирской трассы, дал "добро"!
Молоденькая стюардесса, - а стюадессы почему-то всегда молоденькие! Видно
тот, кто их подбирает, великий эстет! - пробежала по салону: все ли
пристегнулись?..Самолёт готовился к посадке!: при снижении, как, впрочем и при
подъёме, покалывало в ушах.
Дремавший Сергей Гаранин открыл глаза, сонно проследил взглядом за изящными
ножками стюардессы и, окончательно проснувшись, повернулся к Максиму Кучаеву:
- Доплыли, бухгалтер! Как старушка ни кряхтела, но всё же - померла!
Сергей Гаранин начал своё продвижение к северным широтам из южного
Симферополя. Несколькими часами позже из того же знойного аэропорта поднялся в
синь небес самолёт и взял курс на Москву. В столице Советского Союза и
познакомились Гаранин с Кучаевым.
Если Симферополь с Москвою соедининяют множество самолётов, то в Арктику, в
Черский можно добраться только единственным, который, почему-то летает, как
полярная сова, только в ночные часы: загрузка в два часа ночи, отлёт - что-то
около четырёх утра! Да и летит сей "летак" как одесский трамвай, со всеми
остановками по ходу движения!
Когда-то, не так-то и давно, с каких несколько десятков лет тому назад,
Максим Кучаев любил пройти-проехаться по ставшей ему родной крымской
земле-матушке, переночевать на земле или в стогу сена; в палатке и в случайно
нанятой комнатушке без всяких городских удобств, но сейчас стал уставать. Под
пятьдесят всё-таки катится! Да и здоровье |