и вправду вдуматься, разве может быть такое на самом деле? --
спросил он.
- Вот видишь? Еще не наступило утро, а ты уже сомневаешься. Тебе снова
начинает казаться, что я -- это всего лишь игра света на листьях и ветвях;
что я -- это всего лишь романтический образ, рожденный твоим одиночеством.
- Есть способ проверить это, - сказал он и, протянув руку, попытался
коснуться ее. Но она выскользнула из-под его руки и отодвинулась к краю
сука. Он последовал за ней и тут же почувствовал, как сук под ним согнулся.
- Не нужно, - попросила она. -- Не нужно.
Она отодвинулась еще дальше, такая тонкая и бледная, что он едва мог
различить ее сейчас на фоне затканной звездами небесной тьмы.
- Я знал, что ты мне только привиделась, - сказал он. -- Ты не можешь
быть настоящей.
- Она не отозвалась. Он напряг глаза -- и увидел лишь листья и тени и
лунный свет. Он начал медленно двигаться обратно к стволу, как вдруг
почувствовал, что сук под ним гнется все больше и услышал треск ломающейся
древесины. Но сук обломился не сразу. Вначале он пригнулся к дереву, и за
какую-нибудь секунду до того, как сук сломался окончательно, Стронг успел
охватить руками ствол и, прильнув к нему всем телом, повис так, пока ему не
удалось вонзить в дерево шипы.
Долгое время он не шевелился. Он слышал как постепенно замирает свист
рассеченного падающим суком воздуха, слышал, как далеко внизу зашелестела
листва, через которую он пробивал себе путь, и слабый стук его падения о
землю.
Стронг двинулся вниз. Спуск был каким-то совершенно нереальным.
Казалось ему не будет конца.
Он вполз в палатку и втащил за собой костер. Сонным пчелиным роем
жужжала в его мозгу усталость. Он иступлено мечтал отделиться от дерева.
"Пропади она пропадом эта традиция", - подумал он. Он только срежет ветви, а
потом пусть его сменит Сухр.
Но он знал, что бесстыдно лжет самому себе, что ник |