Книга "Романы", Владимир Михайлов

Краткое описание/вступление:

,  запомнил,  и  номер
этот был не какой-нибудь там, но с  Лужайки  -  то  есть,  имевший  прямое
отношение к большому дому на Лужайке с видом на памятник и  обратно.  Если
этим картинкам поверить, то получалось очень даже интересно:  что  и  весь
кооператив этот был ни чем иным, как каким-то из лужаечных  подразделений;
а из этого могло следовать, что пресловутый Амелехин на  деле  не  помирал
вовсе, не был официально списан в покойники, потому  что  понадобился  для
выполнения каких-то-заданий, а вот теперь,  по  прошествии  лет,  выполнив
задание, был возвращен сюда для свидания с родными - может быть, в связи с
награждением  или  с  присвоением  звания  полковника  (подсознание  Павла
Никодимовича уверенно было, что в системе Лужайки все  сплошь  полковники,
хотя здравая  память  подсказывала,  что  есть  там  и  капитаны,  и  даже
лейтенанты наличествуют,  но  ведь  десять  лет  отсутствовать  -  значит,
зарубежье, а уж там ниже полковника никого не  бывает,  точно)...  Правда,
как-то не вязалось  даже  в  подсознании  представление,  составленное  по
произведениям разных искусств, о наших зарубежниках - с туповатым,  скажем
прямо, мурлом Доли Трепетного; одного, Лужайка есть Лужайка,  кто  их  там
разберет, может, им такие тоже нужны бывают? Вот как все выстраивалось:  и
если в это поверить - надо было на все плюнуть и кооператив этот  обходить
по  дуге  большого  круга.  Однако  же,   подсознание   подсознанием,   но
профессиональное милицейское чутье Тригорьеву  подсказывало,  что  не  так
все, вовсе не так, хотя с другой стороны и не так, скорее  всего,  как  он
спервоначалу подумал. А значит - ...
   Тут ему не дали додумать, прямо-таки грубо спугнули мысль, и она, шумно
затрещав крылышками, вмиг улетела - поди, насыпь ей соли на хвост. Капитан
Тригорьев резко тряхнул головой, резво отшагнул назад и даже чуть было  не
применил неуставное выражение.  И  тут  же  обрадовался  тому,  что  такой
промашки не совершил, иначе замучили б