е похорон Эссера, ко мне подходит Пуц. Его круглое,
курносое лицо полно симпатии.
"Знаешь, Коротышка", говорит он, "Это так ужасно, жить одному в комнате с
пустой
кроватью. Если хочешь, я могу переехать к тебе".
Мы пожимаем руки и вечером ординарец меняет карточки на двери. Карточка
"Летенант Хейниш" висит теперь там, там где раньше была карточка "Лейтенант
Эссер".
24 апреля я одерживаю свою первую победу на этом участке фронта. Над Шавиньоном
я встречаюсь с Ньюпором и зажигаю его после короткого боя. Я вижу как он
взрывается на земле, среди воронок от снарядов. Это моя пятая подтвержденная
победа, потому что после моего боя над Мюльхаузеном я сбил еще три самолета,
когда мы базировались в Хабсхайме.
Через два дня, 26 апреля, - мой день рождения. Я пригласил всех своих друзей в
красный салон. С помощью Беренда испечены три фунтовых торта. У нас есть какао
и
стол, покрытый белой скатертью, стоит посредине комнаты, как будто на детском
празднике.
Мы сидим вокруг него и ожидаем возвращения нашег командира, первого лейтенанта
Рейнхольда. Два часа назад, вместе с двумя другими летчиками, он вылетел на
патрулирование. В два часа двое других возвращаются. Они говорят, что потеряли
его из виду во время воздушного боя, когда он преследовал своего оппонента,
пытавшегося скрыться в облаках. Они смущены и растроены. Конечно, они говорят
правду. Но тень сомнения все равно остается, потому что в воздухе группа должна
держаться вместе, как кисть и плечо, как голова и тело. Каждый ответственен за
жизнь своего ведущего как за свою собственную. Это делается для того, чтобы
ведущий чувствовал прикрытие сзади и смог бы сконцентрироваться на атаке.
В три тридцать я говорю: "Давайте начнем. Поскольку он опоздал, ему придется
есть одному".
Все начинают есть. Хотя все голодны и у торта отличный вкус, командиру
оставлены
два куска. Рейнхольд как бы среди нас. Никто не говорит о нем, но наши мысли
постоянно возвращаются к нему. Это заметно и по разговорам, быстро |