- поиски аналогий.
Вперед выдвинута для него проблема отношений "источника подлинной силы" - и
художника, если хотите - технологии этих отношений. Он скорбит, что в этих
отношениях тянется пауза:
"Тут в спину Мольера повеяло холодом, у него появилось такое ощущение, точно
стояла какая-то громадная фигура за плечами и вдруг отошла. Обманывать себя не
приходилось: король покинул его. Чем это можно объяснить? Тем, что все на свете
кончается, в том числе даже многолетняя привязанность сильных мира. Кто
разберет, что происходит в душе у властителей людей?"
Это была, конечно, и личная интонация, обращенная к одному человеку,- и
рецензент расслышал ее и ужаснулся. Любая названная вещь, поименованные
отношения получали разрушающий заряд в стране укреплявшейся ирреальности.
V
Осенью 1934 г., через полтора года после неудачи с романом, через полгода после
неудачи с еще одной попыткой поехать, наконец, за границу, после еще одного
письма, на которое ответа также не последовало, после лечения от нервного срыва
- Булгаков, задумав пьесу о Пушкине, пересмотрел, перечитал его сочинения - и,
надо думать, почерпнул из них немало утешений.
Возможно, он пытался пушкинскими глазами смотреть на происходящее вокруг -
подобно Ибрагиму, "с любопытством" смотревшему "на новорожденную столицу,
которая поднималась из болота по манию самодержавия", являя собой "недавнюю
победу человеческой воли над супротивлением стихий" ("Арап Петра Великого").
Считал ли он Сталина великим человеком? По-видимому, да. Косвенным аргументом
служит тот факт, что Елена Сергеевна не раз повторяла именно в связи с именем
Сталина слова Булгакова: "О каждом великом человеке складывается легенда, но о
каждом - своя, не похожая на других".
Он продолжал ожидать встречи, важного разговора со Сталиным (важного, как ему,
вероятно, представлялось, для обоих). Его настроение в такие минуты, возможно,
питалось много раз читаными строками "Арапа Петра Великого": "Мысль быть |