, когда
твою дипломную на кандидатскую выдвинули. Ну, думаю, прогремит, Горыныч,
по всей стране. Куда же ты пропал после университета? Я все журналы первое
время просматривал, искал твои работы. Ничего не нашел. Я уже грешным
делом, извини, похоронил тебя, думаю, помер мужик, раз его не слышно. А он
вот где, в нашем болоте. Как же так?
- Так сложились обстоятельства.
- Ты что же, науку бросил? - не унимался Сидоров.
- Можно сказать и так, - жалко улыбнувшись, согласился Горыныч.
- Да-а, жизнь - непредсказуемая штука. Знаешь, Горыныч, я одну вещь
для себя открыл. Потом уже, много позже. Я ведь по своей детской наивности
как раньше думал: если ты человек толковый и работящий, то и претендуй на
первую роль в жизни. А пожил немного и понял, ни фига подобного, смотришь,
был человек дурак дураком, лыка не вязал, ходил, другим в рот заглядывал,
а теперь уж докторишка, да еще заведующий сектором каким-нибудь, а то и в
академики метит. Отчего это так, Горыныч, происходит? Почему толковые люди
в дерьме оказываются, а? Так вот я тебе скажу, это оттого, что все мы
бальтазаровский зачет в свое время сдали, - Сидоров наклонил свою курчавую
голову и Горыныч заметил на темечке у него раннюю плешь.
- А выпьем-ка еще, Сидоров! - вдруг загорелся Горыныч.
- Ты знаешь, - засмущался Сидоров, - у меня вот только десятка...
- Чепуха, деньги есть. Эй, официант!
Они взяли еще коктейли и закуску. Тем временем ресторан оживал.
Заиграла шумная музыка, послышались хлопки шампанского. Курчавый
родственник доцента Бальтазарова обрушивал на собеседника все новые и
новые воспоминания. Воодушевившись найденным наконец взаимопониманием, они
пели какие-то студенческие гимны, спели про троллейбус, спели "альма
матер" и, окончательно захмелевшие, потребовали от оркестра сыграть
траурный марш по безвременно ушедшему доценту Бальтазарову. Странное
впечатление произвела скорбная музы |