жасные туфли, протянула профессорше дары.
- Какой букет! - умилилась та и крикнула:
- Алик, посмотри, какие чудесные цветы принесла... Вас как зовут,
милочка?
- Даша, - пролепетала я.
- Пойдемте, пойдемте, Дашенька, - обволакивала нежностью старушка, - не
надо конфузиться. Альберт Владимирович не кусается.
Из просторной прихожей мы двинулись в холл. В глазах зарябило - повсюду
бронза, хрусталь и зеркала. С потолка свисала пудовая люстра, вся в
ужасающих подвесках. По стенам там и сям лепились жуткие картины в богатых
позолоченных рамах. Мебель обита парчой. В углу торшер в виде негритенка с
поднятой рукой. Весь пол устилает огромный серый ковер с кровавыми
разводами. Я невольно попятилась, редко встретишь такое варварское
великолепие.
Виолетта Сергеевна подумала, что при виде эдакой красоты бедная
провинциалка сконфузилась окончательно, и подтолкнула меня в спину. Из двери
в противоположном конце холла величаво выплыло светило экономики. Я закусила
губу, чтобы не расхохотаться. Больше всего Альберт Владимирович походил на
индюшонка. Маленького роста, на коротеньких ножках и с толстым животиком. Он
горделиво посмотрел на меня, словно проверяя, произвел ли нужное
впечатление, и неожиданно скрипучим, совершенно не преподавательским голосом
спросил:
- Вы от Решетниковой? Работу принесли? Алена говорила, что диссертация
готова.
Накануне прозорливая Аленка вручила мне довольно объемистую папку со
своей диссертацией, защищенной примерно десять лет тому назад.
- Он не догадается? - боязливо спросила я. Алена замахала руками:
- Никогда, столько времени прошло, и потом, научным руководителем у меня
был совершенно другой человек. Так, проглядит по диагонали, велит кое-что
исправить. Павловскому главное, чтоб в библиографии все его труды помянули.
- Вдруг разговор заведет на научные темы! Алена всплеснула руками:
- Прикинешься робко |