онилась вперед и посмотрела.
Вначале ее ничего не удивило. Белая кожа, глубоко посаженные голубые глаза
лазуритового оттенка.
Она потрогала губы, обратив внимание на их полноту и округлость. Нос прямой
и тонкий,
он придает чертам совершенную симметрию, которой она не помнила. Ее волосы,
медово-каштанового цвета, густые и блестящие, вьются по плечам. Она смотрела,
потрясенная.
Это лицо вполне подошло бы для фотографии на обложку журнала "Космополитен".
Большие
голубые глаза, тонкий нос, полные и эротичные губы, точеные скулы. На мгновение
показалось, что это не она, что эта красивая женщина не может быть Джулией.
Но имелось и еще кое-что... В восемнадцать лет, когда она ослепла, Джулия
еще не
сформировалась, холст еще ожидал последних прикосновений кисти художника.
Теперь, в
двадцать восемь, она, как на полотне да Винчи, была полна потаенного знания. Это
сквозило в
высоких скулах и чистой линии лба, в чуть полуоткрытых губах и обманчиво широко
открытых
глазах.
Собственное лицо удивило. Она увидела в нем больше боли, чем, как она
помнила, ей
когда-либо пришлось испытать. Как она стала обладательницей болезненных тайн, о
которых
ей не известно? Озноб прошел по коже. Воспоминания, казалось, мерцали на
периферии ее
зрения, они словно обладали странным и сильным запахом. И этот запах был знаком
ей. Она
вздрогнула и вновь стала изучать себя. Неожиданно она испугалась. Но чего?
* * *
0.01. СУББОТА
Когда прием окончился, мать вывела Джулию в чистую и холодную лондонскую
ночь к
похожему на таракана такси, которое должно было отвезти их в гостиницу в
Белгравии .
Задрав голову. Джулия смотрела на черный свод, усыпанный мерцающими звездами.
Она
упивалась этим великолепием. Потом стала разглядывать улицу, исполосованную
огнями
движущихся автомобилей. Тени, как эльфы, метались вдоль бордюров, среди
деревьев, кустов и
пешеходов.
Сейчас, купаясь в великолепии этого замечательного вечера, о |