го каре Олица.
Еще несколько сажен — и наши примут турка в штыки.
И вдруг из лощины на каре Племянникова выскочили с саблями и
ятаганами тысячи янычар. Они, очевидно, сидели в засаде.
Нападение было настолько неожиданным, что правый фас каре, который
составляли Астраханский и Первый Московский полки, в минуту оказался
прорванным. Астраханцы и первомосковцы не успели выстрелить.
То, чего не удалось достичь коннице, удалось турецкой пехоте. Янычары
с дикими, торжествующими криками ворвались внутрь каре. В образовавшиеся
ворота ринулись лавиной спаги.
Каре Племянникова сразу потеряло строй. Солдаты бросились бежать
назад, к своим, к каре Олица.
Ближе всех оказался 1-й гренадерский бригадира Озерова.
Румянцов тотчас же послал адъютанта с приказом Озерову:
— Удержаться во что бы то ни стало!
Гренадеры мужественно сдерживали яростный натиск янычар.
Румянцов оживился. Он выхватил из ножен шпагу и дал шпоры коню:
— Пропустите, ребята!
— Куда вы, батюшка?
— Куда? — останавливали командующего солдаты.
— Теперь мой черед! Пропусти!
Румянцов выехал из каре и помчался навстречу бегущим.
— Стой, ребята! Стой! — кричал он. — На вас смотрят отцы и матери! На
вас смотрит Родина! Стой!
Астраханцы и первомосковцы пришли в себя. Торопливо, не разбирая,
какой полк, какая рота, становились плечом к плечу. Каре Племянникова
понемногу восстанавливалось.
Румянцов увидал оплошность визиря: он не поддержал вовремя удачное
нападение янычар. Командующий приказал кавалерии ударить по турецкой
пехоте.
Из-за каре с тяжким топотом вырвалась русская конница Салтыкова и
Долгорукова. Засверкали палаши. Астраханцы и первомосковцы, обозленные
конфузом, приняли турок в штыки. Отборные, закаленные в боях янычары —
цвет турецкого войска — побежали. Их рубили палаши кирасир и карабинеров.
А сзади за легкой кавалерией уже |