Книга "Прыгай, старик, прыгай", Анчаров Михаил

Краткое описание/вступление:

йника отыщем... Прибыли пять
опытных водолазов-спортсменов.
    -- Тебя с ними видели на шоссе. Это ты их привёл?
    -- Совпадение, -- сказал Громобоев.
    Но она ему не поверила.
    Она никогда ему не верила.
    Ей всегда казалось, что, если она ему поддастся, он будет играть на  ней
как на тростниковой дудке.
    -- Ну, рассказывай...
    -- Это он попа убил... Я дозналась.
    -- Весь город об этом говорит. Что это за поп? Почему его Васька убил?
    -- Вот у города и спроси.
    -- Спрошу, -- покорно согласился Громобоев.
    Но она не поверила его покорности.
    -- Этот Васька был твоим любовником?
    -- Не совсем, -- сказала она.
    -- Как можно быть не совсем любовником?
    -- Рассказывать или как? -- спросила она.
    Громобоев помигал своими бесцветными глазками и согласно мотнул головой.
    Аичка, которая отдыхала в садике от полуденного зноя, отошла от окна  на
ватных от волнения, стройных своих ногах.
    История, которую собиралась рассказать её тётя, была известна городу  во
всех подробностях, и Аичка не собиралась её слушать. Но Громобоев  назвал --
Сиринга...
    -- Имя твоё звенит и шелестит как тростник на ветру.
    -- Не надо... всё прошло...
    -- Кроме печали, -- сказал он.
    У Аички звенело в ушах и дрожали призовые коленки.
    -- Сиринга... Надо посмотреть в справочнике.


    Все по совету Горького так боятся оскорбить людей жалостью и так  упорно
с ней борются, что все и забыли, как она выглядит.
    Нет слов, жалость, как и  всё другое, может быть оскорбительна.  Но этот
вид  оскорбления  мы  кое-как  перенесём --  будьте  добры,  оскорбляйте нас
жалостью.
    Жалость от слова  "жалеть", а "жалеть"  и "любить" в  деревнях синонимы.
Город об  этом забыл  и ещё  не очень  вспомнил. А  Москва вообще  слезам не
верит.
    -- Копилка сломалась, -- сказал Павлик-из-Самарканда.
    Когда  Громобоев  не   признался,  что  его   портрет  висит  в   музее,
Павлик-из-Самарканда не поверил и сказал