Книга "Париж", Гюго Виктор

Краткое описание/вступление:

е устойчивое: Народ, а 
Коммуна - явление преходящее: Чернь. Но здесь у черни, этой исполинской силы, 
есть права. Она - Нищета, н ей от роду пятнадцать веков. Достойная эвменида. 
Царственная фурия. На голове у этой медузы змеи, но у нее седые волосы.
	У Коммуны - права, а Конвент прав. В этом и есть величие. С одной стороны 
- Чернь, но преображенная; с другой - Народ, но в новом облике. И у этих двух 
враждующих начал одна любовь - человечество; столкнувшись, они порождают 
равнодействующую - Братство. Таково богатство, расточаемое, нашей революцией.
	У революций потребность в свободе - это их цель, и потребность во власти - 
это их средство. Но когда схватка началась, власть может стать диктатурой, а 
свобода - анархией. Отсюда возникают с мрачной неизбежностью перемежающиеся 
припадки деспотизма: припадки диктаторства, припадки анархии. Удивительное 
качание маятника.
	Порицайте, если хотите, но вы порицаете стихию. Перед вами - законы 
статики, а вы сердитесь на них. Сила обстоятельств определяется суммой А + В, и

колебания маятника не слишком-то считаются с вашим неудовольствием.
	Этот двойной припадок деспотизма - деспотизм народного собрания и 
деспотизм толпы; это неслыханное сражение между эмпирическим образом действия и

результатом, данным лишь как бы в наброске; этот непередаваемый антагонизм цели

и средства с необыкновенным величием воплощен в Конвенте и в Коммуне. Они делают

зримой философию истории.
	Французский Конвент и Коммуна Парижа - слагаемые резолюции. Это две 
величины, две цифры. Это то А + В, о котором мы только что говорили. Цифры не 
опровергают одна другую, они умножаются. В химии то, что борется, соединяется. 
То же и в революции.
	Здесь грядущее как бы раздваивается, мы видим у него два лика: в Конвенте 
больше от цивилизации, а в Коммуне больше от революции. Насильственные меры, 
которые Коммуна применяет по отношению к Конвенту, подобны благотворным мукам 
деторождения.
	Новое человечество - это что-н