аются, они собираются и расходятся, но
неизвестно, чего они хотят. Они представляют массу необъяснимых зрелищ. Так,
например, среди них есть такие, которые не обнаруживают, так сказать, никаких
движений. Их можно узнать по более блестящей масти; зачастую они также несколько
объемистее, чем остальные. Они занимают жилища, в десять, двадцать раз более
обширные, более замысловато устроенные и более богатые, чем обыкновенные жилища.
Они каждый день устраивают там пиршества, которые длятся целые часы и
затягиваются иногда далеко за полночь. Все, к ним приближающиеся, по-видимому,
чтят их; разносчики съестных припасов приходят из соседних домов и даже из
далеких деревень, чтобы делать им подарки. Нужно думать, что они необходимы и
оказывают роду существенные услуги, хотя наши способы исследования еще не
позволили нам с точностью определить природу этих услуг. Есть еще и другие,
которые, наоборот, не перестают мучительно метаться в больших клетках,
загроможденных вертящимися колесами, в темных убежищах, вокруг грузов, на
маленьких квадратах земли, которую они роют с утренней зари и до захода солнца.
Все заставляет предполагать, что их лихорадочная деятельность является
результатом наложенного на них наказания. Действительно, их помещают в тесных
лачугах, разоренных и грязных. Они покрыты каким-то бесцветным веществом. А их
рвение к своей вредоносной или, по крайней мере, бесполезной деятельности
настолько велико, что они едва дают себе время поспать или поесть. Отношение их
числа к количеству первых равняется тысяче к одному. Замечательно, что этот род
мог поддерживаться до наших дней в условиях, столь неблагоприятных его развитию.
Однако следует прибавить, что кроме такого характерного упорства в их
мучительной деятельности, они имеют кроткий и безобидный вид и довольствуются
остатками со стола тех, которые, очевидно, являются хранителями, а быть может, и
спасителями расы".
X
Что же удивительного, что улей, к |