роде и не перед кем сейчас было Софье держать эту "хорошую мину", но она
держала.
Как говорил ее учитель латыни, с которым она так мало занималась - ее родные
считали,
что Соне в ее будущей жизни никак не понадобится латынь, - repetitio est mater
studiorum .
На ее лице не должны отражаться чувства, которые ее обуревают!
Да, ее оставили одну. И не кто-нибудь, а тот, кто клялся перед алтарем быть
с нею в
горе и в радости.
Он уехал тайком, как вор, не подумав о том, что наносит ей обиду. Не
попытавшись с
нею поговорить, объяснить, в чем дело. Словно она перед ним в чем-то
провинилась. В
том, что дала себя увлечь в пучину греха? Заставила жениться? Связала по рукам и
ногам?
И она произнесла вслух клятву, услышав которую ее супруг, возможно, не
поверил бы
своим ушам. И подумал бы, что слишком поспешил с приговором ее слабости и
неумелости.
- Отныне, князь Потемкин, - торжественно проговорила Соня, - я не считаю
себя твоей
женой, а наш супружеский союз собственной волею объявляю незаконным и расторгаю
его, ибо венчался ты со мной не под тем именем, под которым тебя знают люди, без
любви, в коей клялся, и без верности, которую ты мне перед алтарем обещал! Бог
простит
меня и не станет требовать сохранения клятвы предателю...
Не поторопилась ли Соня? Ой, поторопилась!
Ведь и деньги ей Григорий оставил, и не в глухом лесу, а у дороги. Вон уже
виднеются
просветы между деревьями...
Но, и говоря себе это. Соня не могла избавиться от чувства, что на нее
вдруг повеяло
зимнею стужею.
Разве можно ей, простой смертной, отменить то, в чем поклялась она перед
всевышним?
Оправдывает ли ее то, что Григорий первый нарушил клятву? Не оправдывает.
Но она
продолжала твердить себе о его вине, шагая вперед. И понимала, что дорога ее
жизни
сделала очередной поворот, а сойти с нее и ждать в сторонке, ничего не
предпринимая,
наверняка будет выше ее сил.
Вернется он, видите ли! Кто обманул раз, обманет |