спустя Саймон Мэрфи сделал ей предложение, и она сказала "да". Если
не считать двух коробок сливочной помадки, съеденных за один раз, это было самой
большой глупостью в ее жизни. До сегодняшнего дня при мысли о повторном браке у
нее
ныло в желудке.
Не то чтобы она винила во всем случившемся Лайонела. Нет. Она сама повела
себя
глупо.
Несомненно, он был главным экспонатом в своеобразном музее ее разбитого
сердца. В
списке "плохих" парней, которые когда-либо заставляли ее страдать, он шел сразу
за ее
никудышным мужем. Лайонел был источником всех ее сердечных мук. И никому, кроме
него, не удавалось так глубоко запасть ей в душу, так прочно обосноваться в ее
сердце.
Всякий раз, когда Саймон, не предупредив, задерживался где-нибудь допоздна
или
забывал о ее дне рождения, Эсси думала: Лайонел никогда бы так не поступил.
Всякий
раз, когда Эсси слышала мерзкую отрыжку мужа за обеденным столом или заставала
его
мерно посапывающим возле телевизора с недопитой банкой пива в руке, она думала:
а вот
Лайонел бы повел себя как джентльмен. Но хуже всего было то, что, когда Саймон
не
удовлетворял ее в постели, достигая оргазма слишком быстро и не дожидаясь, пока
она
тоже получит удовольствие, Эсси думала: а вот Лайонел наверняка был бы лучшим
любовником.
Она знала, что от таких мыслей только хуже.
Мечтать о Лайонеле при живом муже было просто непорядочно. В глубине души
она
понимала, что это так же разрушает ее брак, как и свинское поведение Саймона. Но
она
была не в силах вычеркнуть Лайонела из своего воображения.
Снова и снова знакомое чувство разочарования жизнью закрадывалось в ее
сердце.
Эсси так не хватало Лайонела! Хотелось, чтобы он вновь вошел в ее жизнь и спас
от
кошмара. Чтобы увез ее далеко-далеко, в какое-нибудь экзотическое место, где бы
они
ночи напролет занимались любовью на пляже под звездным небом.
Эсси устала жить в мире своих фантазий, устала терзаться мыслями о том, что
ее
жизнь не |