Правда? - обрадовалась Наташа. - А когда?
- В пятницу.
- Жалко. Мы уже улетим.
- А вы когда летите?
- Завтра утром. Самолетом "Эр Франс", бизнес-классом! - по-детски
похвасталась
Наташа.
- А Ольгино место свободно?
- Ну да. Все оплачивает принимающая сторона, нас регистрируют списком.
За три года до...
- Алло?
- Привет! Это я.
- Здравствуй, Гена. Какие новости?
- Его отпустили. Я получил телеграмму, что сегодня он будет в Москве. Жди.
- Хорошо. Жду.
Вот именно, жду. Четыре года. Или семь лет...
Не помню, волновалась ли я тогда. Мучили меня предчувствия? Или я
испытывала
облегчение?
Я открыла дверь на звонок и увидела Скоробогатова. Он стоял передо мной в
прихожей
моей квартиры в черном ватнике и нелепой для середины апреля цигейковой ушанке с
суконным верхом. Его лицо было грубым и обветренным, а глаза в щелочках темных
ресниц карались совсем светлыми.
Он стянул шапку с круглой обритой головы и дерзко и холодно смотрел мне
прямо в
лицо. И я смотрела.
Его лицо не было незнакомым, за эти годы я не раз рассматривала его
маленькую
фотографию, ожидая возвращения этого мужчины из тюрьмы.
Он вернулся, чтобы стать моим мужем.
Ну что ж, это, несомненно, был тот, кого я ждала.
Я кивнула ему и, нагнувшись, достала тапочки, купленные специально для
этого случая
еще три месяца назад.
- Ванна - вторая дверь налево. Мойте руки и приходите на кухню. Ужин готов.
Ваше
полотенце голубое.
Итак, в тот вечер я накормила его, выдала белье, и он долго мылся и вышел
из ванной
распаренный, блаженный и уселся на кухне пить чай вприкуску.
А когда я вошла в ванную, там было нестерпимо жарко и висел плотный пар, но
ванна
и кафель на стенах были тщательно вычищены, а пол столь же тщательно вымыт.
Грязного белья нигде не обнаружилось.
Он выстирал его сам. На следующий день выпросил у меня тазик и стиральный
порошок. И в дальнейшем в |