елоручка.
Вытирала посуду Траудель, она с
удовольствием подчинялась Белле, а я держалась около отца, мы раскладывали
пасьянсы, и я допытывалась: "Папа, что же
будет? Я не хочу в интернат, а Траудель умрет от слез, если ты застрелишь
собаку". - "Подождите, - говорил он, - может
быть, к вашей матери вернется разум". - "У тебя есть подружка?" - спрашивала я
его, а он возмущенно вскрикивал: "Как тебе
такое в голову пришло?" - но немножко краснел и смущался.
Сейчас я думаю, что была достаточно близка к истине с этим предположением,
но тогда я не раздумывала особенно долго
над этими делами. Много позже, в тот день, когда отец выходил на пенсию, я
познакомилась с одной женщиной из его
учреждения, которая смотрела на него со странно жаждущим выражением лица, да и
он поглядывал на нее чаще, чем на
других коллег, и я поняла, что тогда была права, и испытала гордость за своего
отца, в которого влюблялись и другие
женщины. Мать не пошла с нами на этот вечер, она лежала в постели с тяжелым
гриппом. Белла была уже замужем, а мы с
Траудель нарядились как можно лучше и вместе со своим отцом - ему уже
исполнилось шестьдесят пять лет и он стал
маленьким и седым - отправились на его большой праздник. Тридцать лет в одной и
той же фирме! Вместе с ним выходил на
пенсию один бухгалтер, имевший большие заслуги перед фирмой, поэтому в расходах
себя не стесняли, и в праздничном зале
отеля "Рыцарь" был накрыт гигантский стол с холодными закусками, омарами, семгой
и чудесными салатами. Мы с Траудель
пристально поглядывали на него, но перед едой начали произносить бесконечные
речи. Заслугам бухгалтера было отдано
должное, нашему отцу пропели хвалебную песнь, а рядом с ним стояла женщина с
жаждущими глазами, она долго чокалась с
ним шампанским, потом прислонилась к нему, и наш отец в какой-то момент положил
ей руку на талию и при этом с опаской
посмотрел на нас. Траудель ничего не заметила, она косилась в сторону фуршетного
|