ндцу испытать сексуальный
восторг, не говоря о ней самой..., и традиционно обращала взгляды на
Джонатановых шоферов,
которые исторически, она доподлинно знала, делали эту работу лучше всех
остальных мужчин
в доме...
Клэренс впервые посмотрела на Фрэта, как на шофера, затянутого в рыжую
униформу,
когда после часа возни с Джонатаном, так ничего и не добившись, она выпроводила
его из
спальни и сказала нерешительно, все еще тяжело дыша:
- Holy fuck! He's just honey wagon. It stinks. Try to lick my pussy, Frat!
- и похлопала
рукой по простыне меж раздвинутых бедер..., а когда он запрыгнул, потянула за
ошейник и
придвинула морду к промежности, и сразу на бигля обрушился неведомый раньше
камнепад
запахов, густеющий в ноздрях, сквозь который он продирался с трудом,
проваливаясь от
наслаждения в беспамятство, пока не догадался сунуть туда язык...
Пришло лето, как всегда жаркое, в этот раз еще и дымное от горящих
торфянников, и
постоянный ветер нес почему-то беспомощность вместо прохлады и усиливал жару...,
и Вавила
говорил назидательно: "Лето, это не когда жарко, а когда есть деньги". Лишь
вечерами центр
города такой же красивый теперь, как Нью-Йорк, выбирался из жаркого захолустья
и,
забываясь, утопал блаженно в огнях и прохладе, чтобы утром снова накрыться
горячечным
колеблющимся маревом, подавляющим желания и выжимающим под одеждами пот...
В парке за Соколом, где стоял Цех, многоэтажная махина из стальных балок,
крытых
поляризованным стеклом, напоминавшая гигантский космический парусник,
подгоняемый
звездным ветром, днем было также жарко, как в центре, и обезвоженные деревья со
скрученными листьями и почти звенящими от сухости стволами, не давали прохлады и
было
заметно, что им не по себе...
Толстая старая санитарка, по прозвищу Егор Кузьмич, в ватнике, несмотря на
жару,
поверх халата, кормила голубей остатками больничной еды из эмалированного ведра
с
надписью "Неотл. Хиру.", и прирученные птиц |