м пункте, посеет, несмотря на трудности и возможные лишения.
И мать, и бабушка, и прабабушка Капитолины Викторовны были самоотверженными
и
бескорыстными просветительницами, они не гнались за дешевой славой и почили в
безвестности, но память о них переживет века. Эта мысль всю жизнь была для
Оглоблиной-
Шумской путеводной звездой на тернистом пути. И она несла свою двойную фамилию,
свидетельствующую о хорошей наследственности, с гордо поднятой головой. Правда,
первая
часть фамилии звучала несколько плебейски, но это еще как посмотреть.
С самого начала нелегкой, но значительной жизни Капитолина Викторовна
облачилась
в строгую униформу разночиницы, состоявшую из темного, глухого, длинного платья
с
кружевным воротничком и такими же манжетами, простых туфель на низком каблуке и
гладко зачесанных на прямой пробор волос. Облачилась и не изменяла этой форме
никогда.
Разве только ситцевый халатик для дома давал Капитолине редкие часы
расслабления. Очень
редкие. В этом халате она не позволяла себе появляться даже перед соседками,
которые
думали, что учителка и в постель ложится, не снимая своего траурного наряда. Но
никто ни
разу не решился произнести вслух это предположение. Таково было уважение,
внушаемое
молодым педагогом. Впрочем, невысказанная молва была не столь уж и далека от
истины. Для
ночного отдыха у Капитолины Викторовны имелся специальный комплект белья,
состоящий
из таких надежных предметов, что если бы кто-нибудь, упаси бог, покусился на
честь
просветительницы, он бы ни за что не справился с бесчисленными хитроумными
застежками и
завязками. Да и спала Капитолина Викторовна всегда очень чутко. Так спит лошадь,
которую
забыли или поленились распрячь на ночь.
Но за всю жизнь никто ни разу не посягнул на невинность учительницы. Сперва
молодые
люди обходили ее за версту, потом вдовцы и разведенные шарахались от нее, как
черт от
ладана, (пришло время, и одинокие благообразные старички тоже не выказали
стремлени |