- Мерси, не совсем. Борзая наша заболела, у нее паралич задних лапок, она
ведь старенькая.
Это замечательная собака; она помнит моего папу, хотя уже восемь лет, как
папа... как папы нет.
Если бабушка скажет: "Диана, где Всеволод Петрович? Хочешь пойти с ним на
охоту?" - она
оглядывается и повизгивает, ищет папу. Каждое утро, когда бабушка пьет кофе,
Диана подходит
и кладет морду к бабушке на колени и смотрит так кротко, грустно и задумчиво. У
нее глаза
такие же красивые, как у вас.
- Как у меня? - воскликнула Елочка. - Разве у меня глаза красивые? Вот я так
в самом
деле дурнушка!
- О нет! Не говорите! У вас в лице есть что-то исключительное. Теперь не
часто можно
встретить такие лица.
И так как Елочка смущенно молчала, она заговорила снова:
- Жаль Диану! Он сказал: "Собаку надо усыпить! А ведь Диана все решительно
понимает!
Она вся съежилась, прижала ушки и задрожала. Я потом сказала ей: "Не бойся, мы
тебя не
отдадим ему! Ты до последнего дня будешь такая же любимая!" Она тотчас
успокоилась и стала
лизать мне руки. Она теперь только ползает и озирается виноватыми глазами.
Бабушка очень
огорчается! У бедной бабушки в память о папе только Диана. Да еще я.
Елочка погладила руку Аси, все более и более располагаясь к ней.
- Вы что играете сегодня?
- Две вещицы Шумана и одну Шуберта. Я играю во втором отделении.
- А кто-нибудь из ваших пришел вас послушать? - спросила Елочка и оглядела
зал. Ей
хотелось увидеть человека, который ходил в атаку со стэком. Но Ася ответила:
- Пришла мадам. Кузина Леля хотела придти, но заболела, лежит с горчичником.
А дядя не
придет, он рассердился на меня.
- Рассердился? За что же?
- Как всегда, неудача, и виновата, конечно, опять я. Бабушка отправила меня в
комиссион-
ный магазин отнести свой sortie-de-bal*, а там посмотрели, оценили в полторы
тысячи и сказали,
что сейчас не возьмут, а только через месяц. Я хотела уйти, вдруг подходит
мужчина и говорит:
"Я как раз |