ем. Вот он и убежал, как
только я появилась. И скорее всего не к начальству, а в столовую или буфет —
надеясь, что, может, мне надоест его ждать и я уйду. На него это похоже.
Но он не знал, что я его дождусь, сколько бы он ни отсутствовал, —
потому что он мне нужен. Потому что я рассчитывала, что он расскажет мне
что-то. Что-то, что окончательно убедит меня в том, что от темы надо
отказываться, — либо в обратном.
Может, поэтому я так и уехала из редакции, не заглянув к Наташке.
Позвонила сюда, в пресс-центр ГУВД, по Женькиному мобильному, вернулась домой
за стареньким своим «фольксвагеном», спавшим у подъезда, — знала бы, что
придется поехать куда-то, не пошла бы в редакцию пешком, — и вперед. К майору
Зайцеву Ивану Петровичу — давнему, так сказать, другу нашей газеты.
Дружба, правда, довольно односторонняя. Все время, что я работаю в
редакции, газета делала господину Зайцеву кучу рекламы. Например, всегда
благодарила его за предоставленные материалы — хотя в тех редких случаях, когда
он их предоставлял, материалы оказывались совсем не сенсационными и не слишком
содержательными. Всегда ссылалась на него, если по какому-то вопросу журналист
звонил проконсультироваться на Петровку. И даже порой печатала бредовые опусы,
лично написанные Зайцевым и тупо прославлявшие московскую милицию.
Что же касается ответной дружбы, то недавно ставший майором Зайцев на
нее всегда был скуповат. И лично я не знала случаев, чтобы он шепнул кому-то из
наших по секрету что-то по-настоящему важное или любопытное — чтобы дал газете
хоть один эксклюзив.
Это я к тому, что не рассчитывала, что он расскажет мне нечто
феноменальное. И не поможет ни наше долгое знакомство — в 89-м я в течение
какого-то времени вела колонку происшествий в газете, ходила на всякие брифинги
и с ним регулярно общалась, да и позже не раз приходилось встречаться, — ни то,
что |