сел прямо к столу. Сыграли для разминки по
маленькой. Потом ставки поднялись. Тут белобрысый оставляет Пат в одиночестве и
тоже садится за мой стол. Паршиво... как бы карты ни ложились, я все время в
выигрыше. В другой раз обрадовался бы, что так подфартило, а тут — катастрофа,
не иначе! Мне светиться никак нельзя, посидеть бы спокойно, присмотреться, так
ведь нет... Дело дошло до того, что соседка моя — обритая наголо женщина с
правильной формой черепа и оставленной на развод одинокой, выкрашенной в
мерзостный ядовито-алый цвет прядью волос над маленьким ухом, — стала мрачно на
меня посматривать. А этот подлец сидит себе напротив и ухмыляется. «Ах ты, —
думаю, — сволочь!» Чувствую, что его это рук дело — он все подстраивает, но
ведь доказать не могу. В конце концов плюнул, сгреб свои фишки и удалился под
неодобрительные взгляды общественности. Поменяв в кассе свой выигрыш на
кредитки, я направился к Пат, которой явно было далеко не так весело, как
рисовало поначалу ее воображение. Увидев у меня пачку кредиток, она захлопала
своими пушистыми ресницами:
— Господи, Тэш! Неужели ты все это выиграл!?
— Мне просто везет, дорогуша, — уныло откликнулся я, не забыв отметить,
что наконец-то она перешла на «ты».
— Что-то вы пали духом, — раздается у меня за спиной ехидный голос. — А
ведь мало того, что сорвали солидный куш, так еще и имеете счастье быть
знакомым с такой редкой красавицей. Вот и верь после этого старой пословице.
— Тэш, — говорю я мрачно и протягиваю ему руку. — Тэш Валлейн.
— Очень приятно, мистер Валлейн, — отвечает белобрысый. — Гилмор. Вы
позволите составить вам компанию?
Пат, видя, что на нее наконец-то обратили достойное внимание, просто
расцвела и начала мило щебетать. Каким-то удивительным образом, известным одним
лишь женщинам, она умудрилась перевести разговор на интересующую ее тему и
теперь с упоением углубилась в |