Книги в электронном виде

Майринк Густав / Голем

кой прои+зительный и враждебный, что ужас проникнет до мозга костей. Что же, в конце концов, сказал студент о старьевщике? Я шепотом повторил его слова: "Аарон Вассертрум теперь один со своей страстью и -- со своей восковой куклой". Что подразумевает он под восковой куклой? Это должно быть какое-нибудь иносказание, успокаивал я себя, одна из тех болезненных метафор, которыми он обычно огорошивает, которых никто не понимает, но которые, неожиданно потом воскресая, могут испугать человека, как предмет очень необычной формы, если на него внезапно упадет поток яркого света. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоить себя и стряхнуть с себя то ужасное впечатление, которое произвел на меня рассказ Харусека. Я стал всматриваться пристальнее в

Макаренко Антон / Педагогическая поэма

ачали укладывать многочисленные мешочки и саквояжики на сани. Добрая старушка, мирно покачиваясь на вершине своего богатства, со скоростью все тех же двух километров в час выехала навстречу новой жизни. Малыш возратился поздно, но возвратилась с ним и старушка и с рыданиями и криками ввалилась в мою комнату: она была начисто ограблена. Приятели и ее помощники не все сундучки, саквояжики и мешочки сносили на сани, а сносили и в другие места, - грабеж был наглый. Я немед- ленно разбудил Калину Ивановича, Задорова и Таранца, и мы произвели генеральный обыск во всей колонии. Награблено было так много, что всего не успели как следует спрятать. В кустах, на чердаках сараев, под крыльцом, просто под кроватями и за шкафами были найдены все сокровища экономки. Старушка и в самом деле

Макаренко Антон / Флаги на башнях

. В небольшой комнате, обставленной белой крашеной мебелью, Игоря усадили на стул, а человек в халате сказал другому человеку в халате: - Лабиринт Партеуса! По спине у Игоря пробежали неприятные иголочки, он почти притих за белым столом и начал думать о том, что действительно надо начать более спокойную жизнь. Но когда перед его глазами на столе расположился широкий картон с какими-то клетками и ходами, Игорь оживился. Лупоглазый оперся руками на сто и сказал сухим, немного дрожащим голосом: - Вы находитесь в центре этого лабиринта, понимаете? Вам нужно из него выйти. Вот вам карандаш, покажите, как вы будете выходить. Игорь еще раз оглянулся на этих людей, но в общем не протестовал. Он взял карандаш и с улыбкой наклонился над лабиринтом. Повел карандаш к выходу

Маккалерс Карсон / Сердце - одинокий охотник

последний раз оглядел свое заведение и пошел спать. Он шумно повернул ручку двери, чтобы разбудить Алису. - Господи спаси! - сказал он. - Ну и ночка! Алиса проснулась не сразу. Она лежала на смятой постели, как сердитая кошка, и только потягивалась. В ясном утреннем свете комната казалась убогой; шелковые чулки жалко свисали со шнура от жалюзи. - А пьяный идиот все еще там? - спросила она. Биф снял рубашку и осмотрел воротник, решая, можно ли ее надеть еще раз. - Спустись сама и погляди. Я же сказал: захочешь его вытолкать - пожалуйста, мешать не буду. Алиса сонно протянула руку и подняла с пола Библию, чистую карточку меню и учебник для воскресной школы. Она пошелестела папиросными листками Библии, нашла нужное место и стала

Макьюен Иэн / Амстердам

- Великолепно! - закричал Вернон. - До них еще никто не добрался. В пятницу, пожалуйста. Третья полоса. Продолжим. Леттис. Шахматное приложение на восьмой странице. Честно говоря, не убежден. 2 Прошло еще три часа, прежде чем Вернон снова остался наедине с собой. Он был в туалете; глядя в зеркало, мыл руки. Отражение было на месте, но не вполне убеждало. Ощущение - или неощутимость - по-прежнему справа, как тугая шапка. Проводя пальцем по черепу, он мог определить границу, разделительную линию, где ощущение в левой части головы сменялось не то чтобы своей противоположностью, но своей тенью - или своим призраком. Пока он держал руки под сушилкой, вошел Фрэнк Диббен. Вернон понял, что молодой человек явился сюда поговорить, ибо по о

Маламуд Бернар / Рассказы

з стаканчик с лупой. Он перевернул часы. - Восемь долларов. Умирающий облизнул потрескавшиеся губы. - Я должен иметь тридцать пять. - Тогда иди к Ротшильду. - Они стоили мне шестьдесят. - В девятьсот пятом году. Хозяин вернул часы. Они перестали тикать. Мендель медленно завел их. Они затикали глухо. - Исаак должен поехать к моему дяде - мой дядя живет в Калифорнии. - У нас свободная страна, - сказал хозяин ломбарда. Исаак, глядя на банджо, тихо заржал. - Что с ним? - спросил хозяин. - Восемь так восемь, - забормотал Мендель, - но где я достану к ночи остальные? Сколько за мое пальто и шляпу? - спросил он. - Не возьму. Хозяин ушел за стеллаж и выписал квитанцию. Он запер часы в ящик стола, но Мендел

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Золотая ночь

новь изобретенным им кушаньем, из провесной свинины с какими-то травами и кореньями. - Да я же служил в гогном пгавлении в ...ге десять лет, - объяснял Ароматов, наполняя свою конуру густым едким дымом. - Как же... Имею чин титулягного советника. Помните у Некгасова: Он был титулягный советник, А она - генегальская дочь... Ароматов речитативом пропел до конца все стихотворение и опять принялся раздувать огонь. - Отчего же вы оставили казенную службу? - Да не пгиходится... Пока служил в пгавлении - все было хогошо, а как меня командиговали на казенные золотые пгомыслы - все и пошло пгахом... Мне выпадало гедкое счастье набить кагманы... Да! На гысаках бы тепегь катался, денег хоть лопатой ггеби... Ну, не вытегпел. Нагод ггабят на пгиис

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Пир горой

, - ворчала старуха-вратарь. - Ужо, того гляди, проснется честная мать... - Мы только чуточку поглядим, - говорила Агния. - Ведь мы не скитские сестры, а мирские... Нечего с нас взять. Агния и Аннушка вместе взбирались на лесенку и любовались "миром". Боже, как там хорошо!.. И сколько там вольного народа живет! И всем-то весело, всем хорошо! Бледное лицо Агнии покрывалось тонким румянцем, и Аннушка каждый раз любовалась ею: писаная красавица эта Агнюшка! - Вот взять соскочить с тыну - только и видели... - говорила Агния, заглядывая через тын. - И ушла бы, кабы не своя неволя... Ты думаешь, меня Яков Трофимыч связал?.. У Агнии глаза начинали блестеть, грудь поднималась высоко - вся она была огонь и движение. Странно, что Аннушка кажды

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Приваловские миллионы

совсем другое дело: если вы наденете русский сарафан, тогда... Марья Степановна дома? Я приехала по одному очень и очень важному делу, которое, mon ange, немного касается и вас... - Опять, вероятно, жениха подыскали? - Что же в этом дурного, mon ange? У всякой Маргариты должен быть свой Фауст. Это уж закон природы... Только я никого не подыскивала, а жених сам явился. Как с неба упал... - И не ушибся? Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях Она, с уверенностью своего человека в доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: "Угадайте кто?"

Мамлеев Юрий / Черное зеркало

его победу добра над злом. Потом это сухонькое паралитическое личико исчезло, и образовался человек, переменивший свой пол: с мужского на женский. Он так орал (а потом впал в интеллектуализм), что комментатор отказался от комментариев. Затем в телевизоре последовал взрыв... Хуже всего - видение похорон не появилось. Крэка взяли за шиворот; потом он почувствовал, как кто-то обшарил его карманы, толкнул, дал пинка - и он оказался на улице в грязи. Освобождение не приходило. Крэк плакал, потому что кончился хохот и хохот прошел без прозрений и даже не принес чувства "света", как бывало почти всегда. И он уже не бормотал на "ангельском" языке. Нехотя он встал. Перед его взором была улица - все те же бесконечные ряды уродливых кирпичных домов. Люди мель

Маркович Дан / Паоло и Рем

тебе, вот и все". И он изобразил главного героя - жалкую фигуру с торчащим слабым животом, падающей головой, спутанными редкими волосами... потом несколько фигур в лохмотьях, двух женщин в углу картины, пучеглазых и лобастых, все местный народец... толстяка трактирщика с вечно расстегнутыми штанами - Рем поместил его изображение в нижнем левом углу, почти у рамы. Трактирщик заказал картину, обещал купить. Это было интересно, необычно, у Рема никогда еще не покупали. Его картины имели отвратительный вид - кривые подрамники, неровные края холста, Рем обрезал его старыми тупыми ножницами... нитки, смоченные клеем, жесткие и ломкие, вызывающе и грубо торчали по краям... А беловатые пятна то здесь то там? - следы белил, пролитых в темноту, он не

Мартышев Сабир / Две Тани

или о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и выдержанного собеседника в дикого зверя, который не отпустит свою жертву, пока полностью не усладится ею. Я не знаю, откуда во мне эта черта, но факт остается фактом - когда дело доходит до плотского, я не могу контролировать себя. Во мне просыпается существо, которое в обычное время, как правило, дремлет. Это существо, животное не остановится до тех пор, пока не доведет женщину до полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя ей невообразимое удовольствие, буквально подменяет меня. Может быть, ласковый и нежный, но все же зверь. Я стянул с нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного тела, мои пальцы скользнули по ее подборо